"Уильям Теккерей. История Пенденниса, его удач и злоключений, его друзей и его злейшего врага" - читать интересную книгу автора

веревочке, умудрялись еще строить глазки в сторону ложи, где сидел
всемогущий Стайн. Временами хриплый голос из-за портьеры выкрикивал "браво,
браво" или две белые перчатки хлопали одна о другую. Пируэт или Скок,
спустившись на землю, низко приседали и улыбались этим рукам, а потом уже
удалялись в глубину сцены, запыхавшиеся и счастливые.
Однажды вечером великий самодержец находился в "Музеуме" с несколькими
избранными друзьями, и в ложе его стоял такой хохот и шум, что возмутился
весь партер и негодующие голоса стали громко требовать тишины, (Уэг даже
плечами пожал - чего смотрит полиция, выводить нужно таких скандалистов!)
Уэнхем веселил всю ложу выдержками из письма, полученного им от майора
Пенденниса, чей отъезд в деревню в разгар лондонского сезона не мог не
огорчить его друзей.
- Тайна раскрыта, - заявил мистер Уэнхем. - Здесь замешана женщина.
- Подите вы к дьяволу, Уэнхем, - сказал голос за портьерой, - он старше
вас.
- Pour les ames bien nees, l'amour ne compte pas le nombre des annees
{Для возвышенных душ любовь не ведет счета годам (франц.).}, - игриво
возразил мистер Уэнхем. - Что касается меня, так я надеюсь до смертного часа
оставаться рабом амура и умирать от любви не менее раза в год. - Это должно
было означать: "Не вам бы говорить, милорд: я на три года вас моложе, а
сохранился вдвое лучше".
- Уэнхем, вы меня растрогали, - сказал маркиз, сопроводив свои слова
крепким ругательством. - Честное слово. Приятно видеть человека,
сохранившего до наших лет все иллюзии молодости... и столь горячее сердце.
Да, сэр, посмотришь на этакое доброе, простодушное создание - душа радуется.
Кто эта черненькая во втором ряду... с голубыми лентами, третья справа...
очень мила. Да, мы с вами натуры сентиментальные. Вот Уэг другое дело, у
него на первом месте не сердце, а желудок, верно, Уэг?
- Я люблю все, лишь бы было хорошее, - с широким жестом отвечал Уэг. -
Красоту и кюрасо, Венеру и виноград. Я не презираю голубей Венеры, даже
когда их жарят в "Лондонской Таверне"; но... но расскажите же нам про
старика Пенденниса, мистер Уэнхем, - неожиданно попросил он, не закончив
шутки, ибо заметил, что его патрон не слушает. И в самом деле, Стайн, подняв
к глазам лорнет, разглядывал что-то на сцене.
- Да, эту шутку насчет голубей Венеры и "Лондонской Таверны" я уже
слышал - вы повторяетесь, мой бедный Уэг. Придется мне поискать нового шута,
- сказал Стайн, опуская лорнет. - Ну, Уэнхем, что же пишет старик Пенденнис?
- "Дорогой Уэнхем, - прочел тот, - уже три недели как моя репутация в
Вашей власти, и Вы, конечно, не преминули меня изничтожить, а посему
полагаю, что разнообразия ради Вы согласитесь оказать мне услугу. Дело это
тонкое, entre nous, une affaire de coeur {Между нами говоря - дело сердечное
(франц.).}. Одного молодого человека, моего знакомого, свела с ума некая
мисс Фодерингэй, актриса здешнего театра, очень красивая и, на мой взгляд,
весьма талантливая. Играет Офелию, леди Тизл, госпожу Халлер и прочее в
таком роде. По чести скажу, она мне напомнила Жорж в лучшую ее пору, а на
нашей сцене, сколько я знаю, нет сейчас никого, кто мог бы с нею сравниться.
_Мне нужен для нее лондонский ангажемент_. Не могли бы Вы уговорить Вашего
приятеля Долфина побывать здесь - посмотреть ее - и увезти? Наш высокородный
друг (Вы меня понимаете) мог бы оказать нам неоценимую помощь одним своим
словом, и ежели Вы заручитесь для меня поддержкой Гонт-Хауса, я обещаю