"Уильям Теккерей. История Генри Эсмонда, эсквайра, полковника службы ее Величества королевы Анны, написанная им самим" - читать интересную книгу автора

представьте себе изгнанника Катона пьянствующим в таверне; на каждом колене
у него по непотребной девке, вокруг - пьяная орава приспешников, разделивших
его участь, тут же хозяин, требующий уплаты по счету; и вот от величия в
несчастье не осталось и следа. Муза истории стыдливо отворачивается от
вульгарного зрелища и затворяет дверь, на которой записано все выпитое и
неоплаченное изгнанником, чтобы не видеть его посреди бочек и кружек, не
слышать кабацкой песни, которую горланят хором он и его друзья. Нужен был бы
Остаде или Миерис, чтобы написать портрет такого человека, как Кард. Ваши
Неллеры и Лебрены знают только свои неуклюжие и неправдоподобные аллегории,
а мне всегда казалось богохульством сажать на Олимп такое насквозь
проспиртованное божество.
Что до спутника короля, виконта Каслвуда, осиротевшего со смертью сына,
разоренного своею преданностью, покрытого рубцами и шрамами - памятью
славных дел - и состарившегося в изгнании, о нем, думается мне, родичи
должны молчать; и если сей патриарх свалился под действием винных паров, им
не пристало указывать на него пальцами и останавливать прохожих, чтоб те
смеялись над ого сединами и багровым лицом. Как! Разве поток сбегает с гор
прозрачным и вольным для того, чтобы пробежать по прекрасным пастбищам,
вскормить и пустить на простор светлые ручьи и кончить свой путь в
деревенской канаве? Жизни, имевшие прекрасное начало, нередко ждет
бесславный конец; с почтением и благоговейным страхом должен наблюдатель
размышлять о подобных судьбах, узнавая их историю. Я слишком часто встречал
Успех на своем веку, чтобы с приветственными кликами бросать вверх шляпу,
когда он проезжает мимо в золоченой карете; я свершу свой скромный долг и
позабочусь о том, чтобы мои соседи в толпе не слишком разевали рты от
удивления и не рукоплескали слишком громко. Лорд-мэр ли это, во всем своем
блеске отправляющийся на парадный обед в Мэншен-Хаус? Или это бедняга Джек
из Ньюгетской тюрьмы, которого шериф и копьеносцы сопровождают в его
последнем путешествии к Тайберну? Я заглядываю в свое сердце и решаю, что я
не хуже лорд-мэра, и вижу, что я не лучше ньюгетского Джека. Наденьте на
меня цепь и красную мантию и поставьте передо мною пудинг, и я отлично
исполню роль олдермена и после сытного обеда вынесу Джеку смертный приговор.
Морите меня голодом, отнимите у меня книги и общество честных людей,
приучите меня любить игру в кости, джин и наслаждения, а потом пустите меня
на Хаунслоу-Хит, и я схвачу первый подвернувшийся кошелек. "И буду повешен,
как того и заслуживаю", - добавите вы, желая положить конец этой скучной
болтовне. Я не говорю "нет". Я могу только принять мир таким, каким я нахожу
его, включая пеньковый галстук, поскольку он нынче в моде.

Глава I,

повествующая о том, как Фрэнсис, четвертый виконт, прибыл в Каслвуд

Когда Фрэнсис, четвертый виконт Каслвуд, вступил в свои наследственные
права и в году 1691-м явился в качестве законного владельца в поместье
Каслвуд в графстве Хэмпшир, - единственным, не считая прислуги, обитателем
Каслвудского замка был двенадцатилетний мальчик, о котором никто бы и не
вспомнил, если б миледи виконтесса не натолкнулась на него в самый день
своего приезда, обходя вместе с домоправительницей все помещения замка.
Мальчик в это время сидел в комнате, известной под названием библиотеки или