"Уильям Мейкпис Теккерей. Виргинцы (книга 2)" - читать интересную книгу автора

отвечают, в Дюкене оставалось не больше тридцати европейцев. Этот форт легко
можно было бы отбить обратно, если бы у нас хватило духу возвратиться туда
после такого поражения.
Там, на берегу реки, мой старинный враг - малярия - снова ополчился на
меня. Я выжил просто чудом. Если бы не доброта одной метиски, которая,
сжалившись надо мной, принялась меня выхаживать, мне бы никогда не встать с
одра болезни и бедняга Гарри в самом деле стал бы тем, кем он себя считал
еще вчера - единственным оставшимся в живых сыном нашей матушки и
единственным наследником деда.
Я помнил, что Флорак, укладывая меня на свою постель, сунул мне под
подушку мои часы, деньги и кой-какие бывшие при мне безделицы. Когда
сознание возвратилось ко мне, я обнаружил, что все это исчезло. Угрюмый
старик-сержант - единственный остававшийся в хижине французский офицер - с
проклятием заявил мне, что я должен еще благодарить бога, раз мне удалось
уцелеть. Если бы не мой белый мундир и кокарда, сказал он, я бы разделил
судьбу других каналий из страны ростбифов, вполне ими заслуженную.
Когда я начал выздоравливать, в форте уже почти не оставалось
гарнизона. Индейцы, обогатившись взятой у англичан добычей, покинули форт, а
большая часть французских солдат была направлена на север. Мой добрый Флорак
вынужден был по долгу службы покинуть меня, препоручив заботам
сержанта-инвалида. Мосье де Контркер тоже ушел на север с одной из
экспедиций, сдав командование фортом Дюкен старому поручику по имени Мюзо.
Этот Мюзо очень давно покинул Францию и служил в колониях. Он,
по-видимому, пользовался не слишком хорошей репутацией у себя на родине и
знал, что при существующей там системе во всем отдавать предпочтение людям
благородного происхождения ему не приходится рассчитывать на продвижение по
службе и повышение в чине. Думаю, что это он распорядился моими гинеями,
точно так же, как и моими часами, которые я увидел однажды у него на комоде,
зайдя к нему в комнату.
Мы с мосье Мюзо в общем неплохо поладили. Я сказал ему, что моя мать
даст за меня щедрый выкуп, если он сумеет отправить меня домой или обменять,
и эта мысль, как видно, разожгла его алчность, ибо, когда я еще лежал в
лихорадке, он, зная, что зимой сюда приедет охотник за мехами, согласился,
чтобы я отправил матери письмо и сообщил, что нахожусь в плену у индейцев и
меня можно выкупить, но никак не меньше, чем за десять тысяч ливров, при
этом он потребовал, чтобы письмо было написано по-французски, дабы он мог
его прочесть.
Тщетно твердил я ему, что являюсь пленным Его Величества,
христианнейшего короля Франции и со мной должны обращаться как с
джентльменом и офицером. Мюзо бранился и клялся, что письмо должно быть
написано именно так и никак иначе, или он его не отправит, а меня, если я
буду раздумывать, выкинет из форта или поручит нежным заботам своих жестоких
союзников - индейцев. И разговаривать с охотником он разрешил мне не иначе,
как в его присутствии. Жизнь манит, и свобода сладостна. Некоторое время я
пытался противиться ему, но меня все еще трепала лихорадка, я был ослаблен
болезнью и в конце концов согласился написать такое письмо, какого этот
негодяй от меня требовал, и охотник отбыл с моим посланием, пообещав за три
недели доставить его моей матери в Виргинию.
Прошло три, шесть, двенадцать недель. Посланец не возвращался. Зима
пришла и ушла, и все наши маленькие садики вокруг форта, где французские