"Уильям Мейкпис Теккерей. Виргинцы (книга 2)" - читать интересную книгу автора

стихами! - воскликнул Гарри.
- Боюсь, мой милый, что эти стихи уже произнес до меня кто-то другой, -
с улыбкой отвечал Джордж.
- Ну да, это из какой-нибудь твоей книжки. Честное слово, мне кажется,
ты прочел все книги на свете до единой! - заявил Гарри и тут же рассказал
брату, как ему довелось увидеть двух писателей в Танбридже и как он снял
перед ними шляпу. - Не потому, что я так уж люблю их книги, - для этого я,
пожалуй, недостаточно умен. Но я вдруг вспомнил, как мой дорогой старина
Джордж не раз говорил мне про них, - сказал Гарри дрогнувшим голосом, - вот
почему мне было так приятно увидеть этих господ. Ах, братец, это прямо как в
сказке - вот гляжу на тебя, и не верится, что это ты. Как подумаю, что нож
кровожадного индейца был занесен над головой моего Джорджа! Хотелось бы мне
отблагодарить чем-нибудь мосье де Флорака, который спас тебе жизнь... да
только нет у меня ничего, кроме моих золотых пряжек для панталон, а они
стоят не больше двух гиней.
- Ты имеешь ровно половину того, что имею я, друг мой, и мы разделим
все поровну, как только я расплачусь с французом, - сказал Джордж.
Тут Гарри, не зная, как выразить свою пылкую радость и любовь к брату,
разразился не только словами благодарности, но начал клясться, что нет и не
было на земле второго такого брата, как его Джордж. Все эти дни после
возвращения брата он не сводил со своего Джорджа глаз; когда они сидели
вместе за столом, он вдруг откладывал в сторону нож, или вилку, или газету и
заливался беспричинным смехом от переполнявшей его радости. Прогуливаясь с
Джорджем в Хайд-парке или по Пэл-Мэл, он поглядывал вокруг, как бы говоря:
"Взгляните, господа! Это он. Это мой брат, который был мертв, а теперь
воскрес! Может ли хоть один человек во всем христианском мире похвалиться
таким братом, как мой?"
И, конечно, Гарри тоже считал, что Джордж должен выплатить наследникам
Мюзо обещанный выкуп. Это обещание было причиной многих неприятностей,
которые Джорджу пришлось претерпеть в отчем доме. Мюзо умер, - с большой
горячностью и немалым раздражением твердила госпожа Эсмонд, - и,
следовательно, сделка сама собой распалась, и сын ее свободен от данного им
слова. К тому же человек этот, если на то пошло, был мошенник. Она не желает
вознаграждать беззаконие. Мистер Эсмонд получил небольшое независимое
состояние после смерти своего отца и может промотать его, если ему угодно.
Он ужа совершеннолетний, и деньги находятся в его распоряжении, но она не
желает потакать подобной расточительности. Подумать только: подарить
двенадцать тысяч ливров кучке каких-то крестьян в Нормандии (которые, кстати
сказать, находятся с нами в состоянии войны), чтобы все эти деньги перешли,
в чем можно не сомневаться, в карманы католических попов и папы Римского.
Нет, она не может поощрять столь богопротивных поступков, и если Джордж
хочет бросить на ветер отцовские деньги (кстати, надо заметить, что прежде
он никогда не проявлял такого безрассудства и решительно отказывался
истратить хоть пенни, когда этого требовали интересы Гарри!), повторяю, если
он хочет бросить их на ветер, почему бы не отдать их тому, кто одной с ним
плоти и крови, почему бы не отдать их бедному Гарри, столь внезапно
лишившемуся наследства, вместо того чтобы оделять ими кучку французских
крестьян, околпаченных попами-католиками?
Этот спор между матерью и сыном бушевал в течение всех последних дней,
проведенных Джорджем дома. Он так и остался неразрешенным. В день отъезда