"Уильям Мейкпис Теккерей. Виргинцы (книга 2)" - читать интересную книгу автора

благоденствия. Он правил сам, рядом с ним сидел Джордж, а слуги-негры
помещались сзади. Впрочем, Гарри готов был безропотно уступить брату вожжи и
кнут, а заодно и весь экипаж.
- На что такому бедняге, как я, собственный выезд, Джордж? - смиренно
сказал Гарри. - Кроме этого кафтана и кошелька, подаренного тетушкой, у меня
ровным счетом ничего нет. Садясь и правь лошадьми, братец; мне тогда как-то
легче будет на душе.
Джордж отвечал со смехом, что он не знает дороги, а Гарри она известна;
что же касается экипажа, то он может принять только половину его, как уже
принял половину братнина гардероба.
- Но уж если пополам, так все пополам; если ты делишься со мной своими
кафтанами, так я должен разделить с тобой содержимое моих карманов, Гарри,
иначе это будет нечестно!
И Гарри снова и снова клялся, что нет и не будет на всей земле второго
такого брата, как его Джордж. И с каким же грохотом летел он по дороге,
погоняя лошадей! И как он был доволен и горд, что везет такого брата! Они
прибыли в Кенсингтон в отличнейшем расположении духа, и Гамбо обрушил такой
град ударов на парадную дверь лорда Каслвуда, что самый дюжий ливрейный
лакей Сент-Джеймского дворца был бы им посрамлен.
В комнате, куда были проведены молодые люди, находилась только леди
Каслвуд и ее дочь леди Фанни. Уилл не выказал особого желания повстречаться
с Гарри лицом к лицу, милорд был еще введет, и у Марии тоже имелись свои
причины отсутствовать - до тех пор, по крайней мере, пока не высохнут слезы
на глазах. Когда мы теперь, в наши дни, подкатываем в карете шестеркой к
дому кого-либо из друзей, когда Джон докладывает о нас хозяевам, когда
наконец мы вступаем в гостиную, с нашими лучшими шляпами в руках и с нашими
лучшими воскресными улыбками на устах, приходит ли нам в голову, что наше
вторжение прерывает семейную ссору? Что мы с притворными и жеманными
улыбками ступаем по не остывшему еще пеплу семейного пожара? Что в то время,
пока мы шествовали от парадной двери до гостиной, мистер Джонс, миссис Джонс
и барышни Джонс успели перегруппироваться в небольшую семейную живую
картину: одна из девиц с невинным видом переставляет цветы в вазе; другая
склонилась над молитвенником; маменька с модной вышивкой в руках возлежит на
софе, успев спрятать счета мясника и бакалейщика под подушку и высунуть
из-под края платья кончик маленькой ножки, а честный Джонс, вместо того
чтобы произнести: "Черт бы побрал этого Брауна, опять его принесла
нелегкая", - дружелюбно простирает вам руку и, изобразив на лице радость,
восклицает: "Браун, друг мой, рад вас видеть! Надеюсь, вы останетесь
позавтракать с нами?" Итак, повторяю: разве не случалось нам становиться
жертвами маленьких домашних хитростей и зрителями семейных комедий,
разыгрываемых специально для нас? Так будем же благодарны не только лицам,
но и маскам! Не только искреннему радушию, но и лицемерию, которое скрывает
от нас неприятные нам истины! И пока я, к примеру сказать, эдак
непринужденно болтаю с вами, какое, собственно, имеете вы, сударь мой, право
знать, что на самом-то деле творится у меня в душе? Быть может, меня терзает
подагра, или мой старший сын только что прислал мне из колледжа на тысячу
фунтов неоплаченных счетов, или я еще не оправился от нападок "Неподкупного
стража", доставленного мне по почте, или я из рук вон плохо пообедал
остатками вчерашнего ужина, на который вас не пригласил, и тем не менее
скрываю свои муки, натягиваю на лицо веселую улыбку и говорю: "Пришли