"Николай Дмитриевич Телешов. Начало конца (Из цикла "1905 год")" - читать интересную книгу автора

избивает интеллигенцию; войска усмиряют крестьян, а крестьяне требуют
правды и земли. Но и в войсках неспокойно. Армия возвращается с войны
гневная, непослушная, нетерпеливая. Под Петербургом волнения, на Черном
море взбунтовались матросы.
Обо всем этом говорилось везде и ежедневно. Разумные суждения, нелепые
догадки и вздорные фантазии смешивались воедино и точно шатали людей из
стороны в сторону.
Девяткин пришел однажды в правление своего ресторана и попросился в
отпуск на несколько дней - повидаться с семьей и отдохнуть немного.
- Поезжай, Ларион Иванович, - отвечали ему в правлении. - Ты у нас на
хорошем счету, а дела позволяют теперь дать тебе отпуск. Можешь пробыть
неделю, можешь пробыть и две. А если срочно потребуешься, мы тебе пришлем
телеграмму. Тогда уж приезжай немедленно.
- Покорнейше благодарю. Приеду в тот же день, в случае чего.
Вполне удовлетворенный расположением хозяев, Девяткин, оставив дела,
выехал в Люберцы.
Семья его жила в стороне от станции, в конце Слободской улицы, возле
бань. Идти было не близко, а сумерки сгущались быстро, и через несколько
минут стало совершенно темно. Он шел, не торопясь, чтобы не утомить
больное сердце, и нес маленький легкий узелок с бельем и гостинцами для
детей и жены. Проходя мимо пустыря, он на минуту задержался, и слух его
уловил где-то поблизости странные звуки, точно железный заступ взрывал
землю, но с крайней осторожностью, медленно, тихо, как бы украдкой. Было
безмолвно вокруг, и эти звуки доносились до Девяткина совершенно ясно.
"Воры, должно быть, - подумал Ларион Иванович и не знал, идти ли ему
дальше, или повернуть обратно к станции и взять там извозчика. - А то
разуют, разденут, и придешь в гости голым..."
Постоял в раздумье с минуту: ведь дом-то всего через двадцать шагов.
Обидно быть рядом и не попасть. "Ну, авось пронесет беду мимо".
Стараясь не шуметь сапогами, он двинулся вперед и сейчас же наткнулся
нос к носу на троих встречных. Сердце его упало. Но встречные тоже,
видимо, струсили и мгновение рассыпались в разные стороны, точно
провалились сквозь землю.
Девяткин бросился бегом, прижимая к груди узелок, и через две-три
минуты был уже дома. Он вошел, запыхавшись, и почти повалился на скамью.
Жена и ребятишки встревожились, а он некоторое время не имел силы
объяснить, что с ним случилось. Напрасно ласкалась к нему маленькая дочка
Аннушка, напрасно пытался рассказать ему что-то мальчик Петя, - Ларион
Иванович лежал молча, тяжело дыша и глядел на них печальными глазами.
С улицы вошел слесарь, хозяин дома, где они жили, брат его жены Сергей
Щукин, в картузе и в старой кожаной куртке, бритый, с сухим остроконечным
лицом и с крутыми черными бровями над небольшими глазами, серыми, как
сталь. Видимо, он был чем-то расстроен и сильно озабочен. Суровая складка
лежала между бровей, а глаза, хотя и устремленные на зятя, глядели куда-то
в сторону.
- А... Здравствуй, Ларион, - сказал он, подозрительно оглядываясь
вокруг.
- Здравствуй, - ответил тот, улыбаясь, и встал. - А я вот пришел и дух
перевести не могу. Напугался сейчас. Сердце-то нездоровое, вот и мерещится
всякая чепуха.