"Виктор Петрович Тельпугов. Все по местам! " - читать интересную книгу автора

пришла сама бригада.
- Эй! Ты пятую ищешь? - сердито окликнул его чумазый парень в
телогрейке, промасленной до такой степени, что она казалась кожаной.
- Пятую.
- Я - пятая. Где тебя столько времени черти носят? Тебе мастер что
сказал?
- Шестерни полетели...
- "Полетели", "полетели",- передразнил его чумазый, - ты уж не подумал
ли, что улетели они совсем? Вот, полюбуйся, я сам их снял, пока ремонта
твоего дождался.
У ног Слободкина прямо на земляном полу лежали три щербатые шестерни -
у каждой не было и половины целых зубьев.
- Твоя работа? - в свою очередь рассердился Слободкин.
- А я-то тут при чем? - развел руками парень.
- Если бы уход за шестернями был, они бы еще сто лет прослужили. Так
где же твоя бригада?
- Ты что, глуховат малость? Сказал же тебе - я и есть пятая.
- Ах, вот оно что...-понял, наконец, Слободкин. И большое у тебя
хозяйство?
- Для одного человека вот так хватает! Испытываю автоматы на
вибраторах. Ну, давай, давай, ремонтируй, некогда мне.
Чумазый исчез так же неожиданно, как появился. Слободкин опять остался
наедине с невеселыми мыслями. Они, как поломанные шестерни, поворачивались
медленно, со скрежетом, одним скрошившимся зубом ломая другой. Вот получил
задание, нашел пятую бригаду, выяснил размеры аварии. Приступай к делу, да
побыстрей, не теряй ни минуты. Все верно, и все наперекосяк: какой бы он ни
был плохой, но все-таки токарь, а мастер подбросил ему работенку чисто
слесарную. И как это легко и просто у него получилось: "придется наращивать
зубья"! Конечно, придется. Куда теперь денешься? Но слесарного инструмента
под рукой нет, и вообще Слободкин отродясь не починил сам ни одной шестерни.
Видел только, как
другие это делали. Правда, вспомнил сейчас все, до малейших
подробностей. И как надо спилить остатки выкрошившихся зубьев, и как
просверлить отверстия для крепления новых, и как резьбу метчиками
нарезать... И еще вспомнил Слободкин, что он солдат, что в любом, самом
трудном деле он должен, обязан даже найти выход. "Сообразить и
доложить!"-учил его старшина Брага. И "соображал", и "докладывал".
...Поздно вечером, свалившись без сил на койку в промерзшей конторе,
Слободкин не мог даже как следует вспомнить, где и как отыскал он метчики,
сверла, напильник, в каких тисках по очереди зажал все три шестерни и всем
трем не только "вставил" новые зубы, но и спилил их ровно, точно, аккуратно.
Он делал все это с каким-то дьявольским наслаждением, словно доказывал не
Баденкову, Каганову, "пятой бригаде", а самому себе, может быть, в первую
очередь: руки его кое-что умеют, голова на плечи не только для этой дурацкой
чалмы посажена.
Прошедший в тревогах и хлопотах день был знаменателен для Слободкина и
тем, что принес ему знакомство еще с одним человеком в шинели, Прокофием
Зимовцом. С первой же минуты они поняли, что судьба свела их вместе совсем
не случайно. Известно, солдаты сходятся быстро и по каким-то особым,
необъяснимым законам. Уже по тому, как Зимовец отсыпал из тощего кисета