"Владимир Тендряков. Не ко двору" - читать интересную книгу автора

- Так вот! - Нина в знак окончания разговора энергично положила на
стекло стола узкую ладонь.- Вскрылось дело, недостойное звания комсомольца!
Мы вынуждены будем рассматривать его на бюро. Даю перед бюро десять дней
сроку. Советую, товарищ Соловейков, подумать за это время о своем поступке!
...Недалеко от МТС Федор снимал холостяцкую комнатенку. Он шел один.
Журавлев с ним расстался у дверей райкома; прощаясь, глядел в сторону,
сказал только одно:
- Оно, видишь, как обернулось. Нехорошо.
Нехорошо обернулось. Федор был старым комсомольцем - двадцать пять лет,
пора бы и в партию. Взысканий не было, на работе хвалили, поручения
выполнял, а на поверку оказался плохим комсомольцем. Может, и верно, но как
быть тут хорошим? Воспитывать, говорит... Много она тут наговорила, даже
декабристов вспомянула, а как воспитывать, не сказала. Воспитывай - и точка!
Бюро будет, вслух заговорят, пойдет слава по району, думал: пережил,
перетерпел, кончилось страшное-то, а оно, самое страшное, еще впереди.
Нехорошо обернулось, хуже и не придумаешь.
Ранние зимние сумерки поднимались над домами и садиками. Падал редкий
снежок. Тихо и пусто. Огни зажигались в окнах, что ни огонек, то семья.
Потому и тихо, потому и пусто на улице - все разошлись по этим огонькам. У
всех семьи, у каждого свое гнездышко. Иди, Федор, к себе. Там голый стол, на
столе приемник, койка в углу. Случается, и в двадцать пять лет человек
чувствует себя сиротой.

19


За последний месяц Стеша почти не выходила из дому. Раньше хоть бегала
на маслозавод, а тут - декретный отпуск... Четыре стены, даже кусок двора не
всегда увидишь в окно, заросли стекла зимними узорами. Вчера с утра до
вечера перебирала в уме тяжелые мысли. Все, казалось, передумала, больше
некуда - растравила душу. Но наступал новый день - и снова те же мысли...
День за днем - нет конца, нет от них покоя...
И вот кренящиеся на раскатах сани, суховатый запах сена на морозном
воздухе, заметенные по грудки снегом еловые перелесочки да радостное
воспоминание о встрече в райкоме комсомола, добрые глаза, участливый голос -
словно умытая, освеженная, приехала Стеша домой.
На полу валялись щепа и стружки. Посреди избы стояли громоздкие,
недоделанные сани. От них шел горьковатый запах черемухи.
Отец, держа топор за обух, старательно отесывал наклески. Он делал сани
и занимался этим не часто. С заказчиками, приезжавшими из дальних колхозов,
договаривался заранее - не болтать лишка. Засадит еще Варвара на постоянную
работу. Он будет делать, колхоз перепродавать на сторону, а платить
трудоднями - велика ли выгода?
Силантий Петрович только поглядел на вошедшую дочь, ничего не спросил,
продолжал отбрасывать из-под остро отточенного топора тонкие стружки.
Зато мать сразу набросилась:
- Как, милая? Чего сказали?
Стеша, не снимая шубы, распустив платок, уселась на лавку и окрепшим от
надежды голосом стала рассказывать все по порядку: как встретили, как
ласково разговаривали, как проводили чуть ли не под ручку.