"Владимир Тендряков. Не ко двору" - читать интересную книгу автора Алевтина Ивановна с радостным торжеством перебивала:
- Вот прижгут его, молодчика! Прижгут! Поделом! Силантий Петрович бросил скупо: - Пустое. Особо-то не надейся. Все они одним миром мазаны. Может быть, первый раз в жизни Стеше не понравились слова отца, даже сам он в эту минуту показался ей неприятен: сутуловатый, со слежавшимися седыми волосами, угрюмо нависшим носом над узловатыми руками, зажавшими обух топора. "И чего это он?.. Все на свете для него плохо. Есть же и хорошие люди. Есть!" - Может, и не пустое. Может, и прижгут,- неуверенно возразила мать. - Ну и прижгут, ну посовестят, может, наказание какое придумают, а Стешке-то от этого какая выгода? И Алевтина Ивановна замолчала. Молчала и Стеша. Маленькая, теплая радость, которую она привезла с собой, потухла. "Десять дней сроку. Советую подумать о своем поступке". Не стоило советовать... Только в редкие минуты на работе забывался, а так с утра до вечера все думал, думал и думал. А придумать ничего не мог. Сначала обсуждали план культурно-массовой работы на квартал, потом утверждали списки агитбригад, рассылаемых по колхозам. Федор сидел в стороне, ждал и мучился: "Скорей бы, чего уж жилы тянуть..." Наконец Нина Глазычева, сменив деловито-озабоченное выражение на строго отчужденное, громко произнесла: - Переходим к разбору персонального дела комсомольца Федора Соловейкова. И все лица присутствовавших вслед за Ниной выразили тоже строгость и колхоза "Верный путь", одной из самых больших в районе, взглянул на Федора с лукавым укором: "Эх, друг, до бюро дотянул..." Да еще учитель физики в средней школе Лев Захарович, свесив по щекам прямые длинные волосы, сидел, уставившись очками в стол. - Ко мне недавно пришла жена Соловейкова...- начала докладывать Нина размеренным голосом, один тон которого говорил: "Я ни на чьей стороне, но послушайте факты..." От этого голоса лица сидевших сделались еще строже. Ирочка Москвина, зоотехник из райсельхозотдела, член бюро, не вытерпела, обронила: - Возмутительно! Нина деловито рассказала, какой вид имела Стеша, описала заплаканные глаза, дрожащий голос, сообщила, на каком месяце беременности оставил ее Федор... - Вот коротко суть дела,- окончила Нина и повернулась к Федору.- Товарищ Соловейков, что вы скажете членам бюро? Мы вас слушаем. Федор поднялся. "Суть дела"! Но ведь в этом деле сути-то две: одна его, Федора, другая - Стеши, тестя да тещи. Не его, а их суть сказала сейчас Нина. Разглядывая носки валенок, Федор долго молчал: "Нет, всего не расскажешь... У Стеши-то вся беда как на ладони, ее проще заметить..." - Вот вы мне подумать наказывали,- глуховато обратился он к Нине.- Я думал... Назад не вернусь. Как воспитывать, не знаю. Пусть Стеша переедет жить ко мне, тогда, может, буду ее воспитывать. Другого не придумаю... С открытой душой говорю...- Он помолчал, вздохнул и, не взглянув ни на кого, |
|
|