"Владимир Тендряков. Чудотворная" - читать интересную книгу авторанашел?..
Родька, напуганный разговором с Казачком, ошеломленный встречей с безногим Киндей, затравленно озирался. С ума все посходили? Даже Мякишев и тот к чудотворной пришел. Вдруг да тоже просить будет? Бежать, пока не поздно! А куда?.. Выручила бабка. Она поднялась из-за стола, спросила непривычно ласково: - Проголодался небось, внученька? Вот яишенку тебе сготовлю... Что-то матери твоей долго нету? Пора-то обеденная... Все в колхозе да в колхозе, от дому отбилась. Пока бабка орудовала у шестка, жарила на нащипанной лучине яичницу, Родька, словно связанный, сидел у окна, косил глазом на улицу. Жена Мякишева тихо плакала, утирала слезы скомканным платочком. Сам же Мякишев с кисленькой, виноватой улыбкой просительным тенорком оправдывался: - Я так считаю: оттого и непорядки в жизни, что люди от религии отступились. А без веры в душе никак нельзя жить. - Истинно. Забыли бога все, забыли. По грехам нашим и напасти, - скромненько поддакивала со стороны Жеребиха. - Вера-то нынче вроде клейма какого. Меня взять в пример... Мне бы не днем полагалось к вам, а ночью, потаенно, чтоб ни одна живая душа не видела. Человек я на примете, вдруг да потянут, обсуждать начнут, косточки перетирать. Легко ли терпеть... - Ничего, за бога и потерпеть можно, - отозвалась от шестка бабка. - Так-то так, - не совсем уверенно согласился Мякишев. - Только чего зря нарываться. Уж прошу, добрые люди, лишка-то не треплите языком, что-де я сам жену приводил. сковороду, пригласила Родьку: - Садись, золотце, ешь на доброе здоровье. - И, повернувшись к гостям, стала расхваливать: - Он у нас не какой-нибудь неслух, - чтоб лба не перекрестил, за стол не сядет. Помолись, чадушко, господу. Бабка мельком скользнула взглядом. Родька лишь на секунду увидел ее желтые, в напряженно собравшихся морщинах глаза, но и этого было достаточно, чтоб понять: ослушаешься - не будет прощения. - Ну, чего мнешься, сокол? Садись за стол, коль просят. Ну... садись да бога помни. Правая рука Родьки, тяжелая, негнущаяся, с деревянным непослушанием поднялась ко лбу. За его спиной, громко всхлипнув, запричитала Мякишиха: - Родненький мой, помолись за меня, грешницу. По гроб жизни благодарить буду... Родька съежился... 10 Никогда еще так не радовало синее небо, несмелый ветерок с лугов. Вырвался из дому, от бабки, от Жеребихи, от Мякишихи, от безногого Кинди - подальше от села! Нате вам всем, ищите ветра в поле! За усадьбами запыхавшийся Родька пошел медленнее. Теплый рыжий весенний луг лежал под солнцем. Маслянисто-черная дорога, выплясывая по холмам, убегала к лесу. Лес, пока холодный, лиловый, то там, |
|
|