"Владимир Тендряков. Чудотворная" - читать интересную книгу автора

то сям краплен мокрыми семейками темных елей. Он скоро прогреется, наглухо
затянется листвой, из его глубины поплывут уныло-нежные "ку-ку".
Нет, нет, не верит Родька, что все изменилось. Мало ли чего не
случается дома. День, другой - и все пойдет опять так, как шло прежде. Надо
немного потерпеть и побольше думать о другом, приятном...
На днях в клубе покажут новую кинокартину. Афиши уже расклеены: парень
в красноармейской шапке времен гражданской войны, позади него дым и огонь от
пожаров, скачут люди на лошадях с шашками. Это кино о Павке Корчагине.
Родька знает, что про него написана целая книга. Васька Орехов зимой взял ее
в библиотеке и дал Родьке только на три дня. Разве за три дня успеешь
прочитать до конца, когда книга-то толще учебника? Сам-то Васька "Робинзона
Крузо" целую неделю у себя держал. Родьке из-за него от библиотекарши
попало... Мать всегда дает деньги на кино и теперь не откажет. Это у бабки
пятачка не выпросишь...
Скоро экзамены. Каждый год после экзаменов в школе бывает вечер
самодеятельности. К нему давно уже начали готовиться. Все село приходит
смотреть. Юрка Грачев из седьмого класса играет на баяне. Венька Лупцов и
Гришка Самохин покажут смешную пьеску, называется "Хирургия". Гришка дьячка
играет, которому зуб рвут клещами. Он может, иной раз начнет рассказывать -
хзатайся за животики.
Родьке бы хотелось сыграть матроса, чтобы гранаты на поясе, винтовка на
плече, на голове бескозырка с ленточками. Но таких пьес что-то не
отыскали... Зато он выучил стихотворение "Смело, братья, с ветром споря..."
Стихотворение подходящее - о море, о буре... Конечно, на вечер придет
председатель Иван Макарович, он моряк, ему понравится. Может, у Ивана
Макаровича мичманку попросить на выступление? Выйти в матросской фуражке на
сцену и прочитать: "Будет буря, мы поспорим и помужествуем с ней..." Только,
наверно, мичманка-то Ивана Макаровича будет великовата для Родькиной головы.
Пусть дома икону обхаживают, наплевать. Он, Родька, как-нибудь
перетерпит, будет меньше дома бывать, да и терпеть-то, наверно, придется не
век. День-другой, глядишь, все утрясется.
Далеко, на другом конце луга, Родька увидел несколько маленьких
фигурок. По канареечно-желтой рубахе, ясным пятнышком горевший средь
однообразно рыжей земли, он узнал Ваську Орехова. С ним, видно, и Пашка
Горбунов, и Венька Лупцов - вечная компания.
Не успев задуматься, что же они там затеяли, какое развлечение ждет
его, Родька без дороги, ломая остатки прошлогоднего репейника, попадая
ногами в расквашенную весенней водой дерновину, бросился бегом.
Ребята топтались на берегу залитого водой плоского овражка. Двое из них
были без рубах, только Васька Орехов продолжал суетливо прыгать в своей
яркой, канареечной.
- А, вот оно что, купаться надумали!
В реке вода еще мутная, неустоявшаяся, наверняка холодная до ломоты,
сохранившая даже запах растаявшего снега, - купаться нельзя. Зато высыхающие
луговые озерца, оставшиеся после половодья, уже прогреты солнцем.
- Э-э-эй! - закричал Родька. - Че-ерти! Меня обождите!
Длинный Пашка Горбунов стоял у самой воды, втянув голову в плечи, на
окрик недовольно оглянулся. Венька Лупцов, выгнув смуглую гибкую спину,
сидел на корточках возле одежды, поджидал бегущего Родьку с любопытством и
удовольствием. На его чумазой физиономии выражалась надежда: может, Грачонок