"Родольф Тёпфер. Библиотека моего дяди" - читать интересную книгу автора

______________
* Антигона , героиня трагедий Софокла, нежно заботилась о своем слепом
отце, царе Эдипе, и служила ему поводырем в странствиях ("Эдип в Колоне").

Такие люди никогда не были школьниками, а если и были, то сильными
только в знании неизменяемых частей речи и относительных местоимений; они
были школьниками с отличной памятью, весьма понятливыми, благоразумными, со
спокойным сердцем, ограниченным воображением и трижды в году получали
награды; они были образцовыми школьниками, образцовыми по мнению г-на
Ратена, и обещали в будущем стать господами Ратенами.
Теперь они стали чиновниками, адвокатами, бакалейщиками, поэтами,
учителями, продавцами табака, и где бы они ни были - в табачном ли киоске,
на кафедре, в банке, или на Парнасе - они всегда являются образцовыми
чиновниками, образцовыми бакалейщиками, образцовыми поэтами, образцами для
подражания, только лишь образцами, не больше и не меньше, и одно это уже
превосходно!
Если вы думаете, что любовь моя не была пылкой и преданной, потому что
не сулила мне ничего, кроме безумных восторгов; если вы думаете, что я не
пожертвовал бы для нее всем, хотя не мог ждать от нее ничего, ах! как
глубоко вы ошибаетесь! За один взгляд этой прелестной девушки я бы отдал
г-на Ратена; за одну ее улыбку я бы швырнул в огонь четыре экземпляра
Эльзевиров, хранящихся в библиотеке Ватикана.

Они поднимались по лестнице; когда они прошли мимо моей двери, я
потихоньку ее приоткрыл, и в мою комнату тотчас же устремился веселый,
жизнерадостный, ласковый спаньель.
Это было чудесное животное! Не только красота и поразительной чистоты
шелковистая шерсть этой собачки, все в ней - повадка, движения и даже нрав -
имело в себе нечто изящное и милое; так что, позабыв о различии нашей
природы, я поймал себя на том, что смотрел на нее с некоторой завистью; я
смотрел на нее, как на собачку из светского общества, как на собачку, близко
знакомую с особами столь высокого ранга, что они могли лишь снисходительно
принимать знаки моего уважения, и, самое главное, я смотрел на нее, как на
собачку, любимую прекрасной девицей, для которой я был никем. По имени,
вырезанном на ошейнике, я понял, что хозяйка спаньеля была англичанка.
Когда спаньель убежал, мне осталось только прислушаться к тому, что
происходило наверху, и я тихонько подошел к окну. Живописец и старик вели
беседу между собой, а юная мисс молчала.
"Вам придется, сударь, - сказал старик, - изобразить очень грустное
лицо, и так как этой копии суждено в довольно скором времени пережить свой
оригинал, было бы желательно придать ей менее мрачное выражение, ибо мне не
хотелось бы пугать моих внуков. Разумеется, - продолжал он с доброй
улыбкой, - я не из тщеславия вздумал заказать свой портрет в том возрасте и
в том состоянии, в каком я сейчас нахожусь; но я думаю, что большинство
ваших заказчиков избирает для этого более подходящее время.
- Не всегда, сударь, - возразил живописец. - Лицо, внушающее столько
почтения, как ваше, встречается быть может более редко, чем юные и свежие
лица.
- Вы мне делаете комплимент, сударь, я его принимаю. Мне уже недолго
осталось их выслушивать... Люси, я тебя огорчаю, мое дорогое дитя, но