"Тициано Терцани. Еще один круг на карусели " - читать интересную книгу автора

каждого воскресного выпуска приходилось выкидывать по два килограмма этой
макулатуры, коробил заученный призыв всех официантов в любом ресторане или
кафе: "Насладитесь!" - безразлично чем. Ближе к Рождеству к обычной
городской какофонии добавилась назойливая песенка "Jingle Bells" на улицах,
в магазинах, в лифте.
После долгой пешей прогулки я зашел в книжный магазин, но не выдержал
там и нескольких минут. Мотив "Jingle Bells" долбил меня неотвязно. И там
тоже он гулял по всему магазину, лился с потолка, накатывал волной из
каждого угла: "Jingle Bells... Jingle Bells". Невыносимо, настырно. Я
бросился прочь из магазина. На тротуаре озябший человек с ручной тележкой
продавал хот-доги.
- Где ближайшая станция метро? - спросил я.
- В конце этого квартала, слева.
По акценту я понял: это был один из моих милых русских евреев, с
которыми несколькими годами раньше, когда я писал книгу "Спокойной ночи,
синьор Ленин", мы столько спорили, и смеялись, и выпили столько чаю в
Средней Азии.
- Спасибо, - ответил я по-русски.
Он взглянул на меня, как на привидение. А потом, помедлив, растерянно
отозвался:
- Пожалуйста...
И это было первое по-настоящему сердечное слово, услышанное мною за
весь день. И улыбаясь, будто старые товарищи, узнавшие друг друга, мы
вернулись к своей жизни, одинаково странной у обоих, - жизни, протекавшей в
этом лагере беженцев, в этой гигантской, кормящейся людьми паровозной топке,
в этой спасительной гавани, в этом "ГУЛАГе с хорошей кормежкой", которым для
нас обоих стал Нью-Йорк.

Куски моего "Я"

Среди многочисленных, передаваемых из поколения в поколение уже две
тысячи лет упражнений, которые обязаны выполнять тибетские юноши, будущие
монахи из Школы буддийской диалектики в Дхарамсале, есть одно, которое всем
нам следовало бы временами делать. Цель этого упражнения - выяснить, где же
находится то, чему мы придаем столько значения, - наше "я".
"Оно в имени?" - спрашивает старый лама у своих учеников, сидящих на
полу за рядами столиков. Нет, не в имени, потому что имя может измениться, а
я при этом не изменюсь. Однако как много людей отождествляет себя со своим
именем, а еще больше - со званиями! Но ясно, что "я" человека в его имени
скрываться не может.
"Оно в теле?" - спрашивает тогда старый монах. Конечно, у меня много
общего с моим телом, можно сказать даже, что без моего тела меня нет.
"Но где именно в теле нахожусь я?" - настаивает лама и, забавляясь,
начинает перечислять части тела, на которые указывают, говоря "я",
представители разных народов. Китайцы говорят "я" и касаются указательным
пальцем кончика носа. Но может ли "я" скрываться в носу? Может ли оно
находиться в сердце, к которому обычно прикладывают руку американцы? Или,
может, оно в голове - ведь там подразумевается вместилище интеллекта,
главного из достоинств, по мнению многих.
Ученики слушают, некоторые вступают в разговор. Обсуждение понемногу