"Тициано Терцани. Еще один круг на карусели " - читать интересную книгу автора

его рассказом о японском обряде, когда перед свадьбой наследника престола
главные придворные должны были убедиться, что у невесты, а следовательно, у
будущей императрицы, все в порядке и все на месте. И когда я еще жил в
Токио, одну девушку забраковали только потому, что у нее были проколоты уши!
Нике повезло. К нему ни разу не прикоснулась рука хирурга, и сейчас
перед смертью все его "детали" были в порядке и при нем. Но ждал он смерти в
Нью-Йорке на водяном матраце (против пролежней), в этом городе, который не
был для него "цивилизованным". Он, который так хорошо говорил на нескольких
языках и столько раз забавлял знакомых, подражая их акцентам, теперь,
казалось, понимал только по-итальянски.
А я? Хотелось бы мне умереть в Америке?
Нет. Сказать по правде, она так и осталась для меня чужой, эта страна.
Все по-настоящему "мое" было связано с другими местами... Нет, я бы
предпочел умереть не здесь. Лучше в Азии, а может быть, в Европе.
Думая об этом, я рассказал Нике, как у китайцев в древности было
принято хоронить умерших там, где женщины рожали на свет детей, чтобы
продолжалась связь между поколениями, - отсюда и культ предков. Рассказал,
что, с точки зрения китайцев, тела их принадлежали не им самим, а всему
народу. Из этой земли вышел, в нее и вернись. Причем не только само тело, но
и все, что оно производит! Чтобы позабавить его, я рассказал о том, что,
когда первая дипломатическая миссия Китая отправилась в Соединенные Штаты,
каждый мандарин вез с собой специальные ларцы для своих экскрементов,
которым полагалось вернуться домой вместе с владельцем. Настоящий китаец не
имел права ничего оставлять в варварской стране! И Ника улыбался.
Эти наши общие "прогулки по Флоренции" стали для него последними.

Память воды

Память, мы часто это упускаем, выкидывает странные фокусы. Она
сохраняет или удаляет информацию по своему усмотрению. И делает это без
ясных для нас причин. А мы-то полагаем, что управляем собственной памятью
или, по крайней мере, можем ее контролировать.
Старики раздражаются, а иногда и приходят в отчаяние, когда не могут
вспомнить имя человека или название вещи; им это представляется признаком
упадка и немощи; подводит память - значит, что-то не в порядке. Но если
поразмыслить, это происходит всегда: с детства память поступает по-своему,
что-то припрятывает, а потом выдает по своему усмотрению, а то и в
искаженном виде, когда мы в ней копаемся.
К шестидесяти годам в картотеке моей памяти в разделе "гомеопатия" не
скопилось почти ничего существенного. Разве только упоминание о том, что
простуду можно лечить холодом, и какие-то странные истории, неизвестно, где
и когда слышанные.
Вот первая: у одной девушки депрессия, она избегает общества,
предпочитая одиночество и высоту. Часто она взбирается на крышу и мечтает
"улететь". Врачи не знают, что делать. Тогда ее приводят к гомеопату, и тот
видит в этом стремлении скрытое родство с орлом. В зоопарке он просит каплю
орлиной крови, разводит ее в литре воды, затем каплю этой смеси вновь
разводит в литре воды и так много раз. А потом предписывает девушке
ежедневно выпивать по нескольку капель этого раствора, в котором от орлиной
крови не осталось ничего, кроме разве что памяти. Проходит немного времени,