"Тициано Терцани. Еще один круг на карусели " - читать интересную книгу автора

и девушка выздоравливает!
Вторая история о мальчике, ужаленном пчелой. Лицо ужасно раздулось,
ребенку совсем плохо. Родители звонят гомеопату; купите, говорит он,
препарат "Апис 200", разведите его в бутылке воды и дайте пострадавшему
несколько капель. Но как? Аптека далеко, а мальчику все хуже. Врач дает
распоряжение: взять клочок бумаги, написать на нем "Апис 200", взболтать в
воде и дать ребенку выпить. И вот отек медленно спадает, мальчик
поправляется.
Когда мой друг Лудовико сказал, что нашел чудо-врача, который может нам
помочь, о гомеопатии я знал мало, а вернее, вообще ничего. Однако эти две
истории засели в моей памяти, идея съездить к гомеопату показалась мне
превосходной. После "химии" и операции "ремонтники" дали мне две недели
отпуска, и я с зашитым животом, волоча сумку на колесиках (тяжести носить
нельзя!), двигаясь осмотрительно, с опаской (как бы швы не разошлись!), сел
на самолет и прибыл во Флоренцию.
Врач был далеко, в провинции Модена, и принимал только по
предварительной записи, а его время было расписано на два месяца вперед. Я
позвонил, и он понравился мне еще на расстоянии. Могу ли я приехать во
второй половине дня в канун Рождества? Отчего бы и нет? И я пустился в путь.
С главного шоссе мы свернули на второстепенное, потом снова свернули и,
наконец, выехали на дорогу, которая, казалось, вела в преисподнюю. Долину
заволокло туманом, но указания, которые врач передал по факсу, оказались
точными, и мы не потерялись. Еще до знакомства зная, что его фамилия
Манджалавори, я прозвал его "Манджафуоко" в честь грозного персонажа из
"Пиноккио".
Однако врач был вовсе на него не похож: коренастый зеленоглазый
блондин. Обитал он в перестроенной бывшей сыроварне среди домиков,
разбросанных на унылой равнине. Казалось, все здесь было в спячке: земля,
трава, фруктовые сады. Да и люди, видимо, тоже - на улице я не увидел ни
души.
Манджафуоко был в маленькой приемной. Там было темновато - очевидно, он
сам выбрал такое освещение, в воздухе стоял запах благовоний. На стене я
заметил тибетскую "танку" не очень высокого качества, на письменном столе
красивый лист гинкго вместо украшения. Хозяин принял меня радушно и попросил
рассказать, кто я, чем я занимался в жизни, что намерен еще сделать, каким я
себя представляю, о чем мечтаю. Я чувствовал себя раскованно и рассказывал
без утайки. Он не сводил с меня глаз, и я не сразу заметил, что его пальцы
бегают по клавиатуре. Манджафуоко конспектировал. О последней болезни он
меня почти не расспрашивал. Его интересовали только давние болезни, даже
детские, а еще... геморрой. Он захотел, чтобы я рассказал ему все, что
припомню.
Его заинтересовало то, что в Нью-Йорке я записывал сны.
Потом он заставил меня раздеться, лечь на кушетку, осмотрел и прощупал
меня с головы до ног, как старые врачи, спрашивая меня при каждом нажатии,
не больно ли. Живот, к счастью, не трогал.
Когда мы вернулись в кабинет, он спросил:
- На что вы надеялись, придя сюда?
Я честно ответил, что не ожидал исцеления от рака. Я был убежден, что
слова "исцелить" и "рак" просто несовместимы, да и вообще мой выбор уже
сделан и теперь все возможное оставалось за "ремонтниками" из