"Квинт Флоренс Тертуллиан. О воскресении плоти " - читать интересную книгу автора

плодами. Конечно, земля повинуется небу: одевает деревья после листопада,
вновь окрашивает цветы, выращивает травы, производит те семена, которые
приняты землею, и не прежде, чем они приняты. Удивительное дело! Из
губительницы земля делается хранительницей; она похищает, чтобы возвратить,
губит, чтобы сохранить, вредит, чтобы восстановить, истощает, чтобы
приумножить. И действительно, она возвращает плодороднейшим и обильнейшим
то, что уничтожила, обращает убыток в прибыль, отнятое-в излишек, утрату - в
выгоду. Короче говоря, все сотворенное восстанавливается. Все, что ты
встретил, уже было, все, что ты потерял, вернется. Все повторяется, все
возвращается к своему состоянию, ибо прежде исчезло; все начинается, ибо
прежде прекратилось. Все кончается именно для того, чтобы вновь быть, все
погибает ради своего сохранения.
Итак, весь этот порядок круговращения свидетельствует о воскресении
мертвых. Бог запечатлел его в Своих делах прежде, чем в Своем Писании,
проповедовал его могуществом прежде, чем Словом. Сначала Бог послал тебе
наставницей природу, предполагая послать и пророчество, чтобы ты, ученик
природы, легче поверил пророчеству, чтобы тотчас принял услышанное, ибо
повсюду уже видел это, и чтобы не сомневался, что Бог, Который, как ты
знаешь, есть Восстановитель всего, так же воскресит и плоть. И если
действительно все воскресает для человека и для его пользы и, воскресая для
человека, воскресает, конечно, и для плоти, - то может ли быть, что плоть,
ради которой и для пользы которой не погибает ничто, сама целиком погибает?


13.

Если вселенная недостаточно являет образ воскресения, если творение
ничем этого не подтверждает (ибо некоторые его части претерпевают не столько
смерть, сколько остановку, и не возрождение, а преобразование), то вот перед
тобой полнейший и достовернейший образ этой надежды, существо одушевленное,
подвластное и жизни и смерти. Я разумею птицу, обитающую на Востоке,
замечательную своей редкостью и удивительную способностью к жизни: умирая по
своей воле, она обновляется; умирая и возвращаясь в день своего рождения,
феникс является там, где уже никого не было, вновь та, которой уже не было,
иная и та же самая. Что может быть яснее и убедительнее для нашего предмета?
И чему еще служит это доказательство? Даже в Своем Писании Бог говорит: Ты
процветешь, как феникс (Пс. 91, 13)15, то есть после смерти и погребения,
чтобы ты поверил, что даже у огня можно отнять субстанцию тела. Господь
сказал, что мы лучше многих воробьев (Матф. 10,31). Если мы не лучше многих
фениксов, то не беда. Но должны ли навсегда погибать люди, если аравийские
птицы спокойны за свое воскресение?


14.

Таковы черты Божественного могущества, не менее явленные Богом в
образах природы, чем выраженные словом. Однако мы, пожалуй, обратимся и к
самим Его словам и наставлениям, ибо по большей части так мы вносим должный
порядок в разбираемый нами предмет. Ведь мы начали с достоинства плоти:
такова ли она, чтобы после разрушения заслуживала спасения. Потом рассуждали