"Василий Тихов. О том, как дедушка Карпа колдуном был ("Страшные сказки")" - читать интересную книгу автора

тебе, ни мяса. Или, скажем, нагуляется корова за день, а молока только с
кружку и нацедишь. Это тоже биси выдаивают колдуновские. Вот так и воруют
они молоко.
Хлынуло, значит, у Николая Бенедиктовича и ртом и носом. Серёжка,
внучек его, аж затрясся:
- Дедушку жалко! - да и кинулся к нему, за руки схватил.
У деда Коляна глаза разом размутнелись, погладил он Серёжку по
голове, говорит:
- Вот спасибо тебе, внучек, забирай себе и владей.
А мать Серёжина оттаскивает его и орёт на всю избу:
- Верни ему обратно, сыночка! Верни, Серёженька!
Тот и понять-то ничего не может, башкой крутит.
- Верни, всю жизнь маяться будешь!
А дед уже последний дух испускает. Догадался Серёжка - неладное
сделал. Хлопнул тогда деда по плечу и говорит:
- Прости меня, деда! Забирай себе обратно.
Только сказал, Коляна опять закорежило. Ужас, что с ним делалось!
Черти-то помирать не хотят, вот и ему не дают, мучают. Если б на кого
другого перешли, из родственников. Тогда бы сразу на тот свет отпустили.
А так не имеют такого права.
Чуть позжее отпустило деда Коляна маленько. Вот он и говорит:
- Помру, дак читать надо мной позовите Гришу. - Это тот, который в
бане распятие видел. - Только его и зовите, чтоб никто другой даже рядом
не стоял. Он один отчитать до конца сможет.
И снова его заломало. А тут мужики с поля вернулись.
Поглядели, в затылках поскребли.
- Однако, конёк надо поднимать, иначе не помрёт, всё мучиться будет.
Взялись за топоры, над дедом Коляном потолок разобрали, хоть с
комнаты на вышку лезь. Не помогло. Тогда один на крышу залез да подрубил
конёк. Это, вишь, делают, чтобы душе способнее было в небо подниматься. У
колдуна-то душа грешная, от грехов великих заскорузлая, как гири они
пудовые, так просто не подымется. Но и конёк не помогло подрубать. Тогда
старушка одна посоветовала:
- Возьмите стакан с тонкими стенками, из которого он воду пил,
поставьте в самую печь под трубу да в стороны разойдитесь.
Так и сделали. И вдруг вздохнул так спокойно Николай Бенедиктович, аж
ветерок по комнате прошёлся. Морщины у него разгладились - дух испустил.
И в тот же миг вода в стакане помутнела, забурлила и как кровью
окрасилась, плеснула волной и успокоилась. И вот что любопытно - опять
чистая да прозрачная стала. Тут все и разошлись - покойника ещё обмыть,
обрядить надо. Кто-то за Гришей отправился.
А нам с Серёжкой интересно: как это Григорий над дедом Коляном читать
будет? Сговорились мы по дурости и малолетству крадом на печь забраться,
чтобы выглядеть, как всё будет. Не стало никого в избе, вот мы и -
шасть - на печь. Рухлядью тряпочной накрылись, чтобы раньше времени не
разоблачили, и затаились. Серёжка шепчет:
- Не боись, на русской печи тебе никакая сатана не страшна, это мне
мамка сказывала.
Да я и сам уж знал, что печь наша матушка на всё горазда. В ней и
варят, и пекут, и бельё стирают. Раньше ещё и мылись, бывало. А уж дух