"Антти Тимонен, Константин Еремеев. Озеро шумит (Рассказы карело-финских писателей) " - читать интересную книгу автора

пропадал в лесу - заготовлял бревна на конюшню и коровник. И к осени у
выбранного в заполье места уже лежали груды окоренных бревен.
В один из ноябрьских дней рано утром собрались всем мужицким колхозом
на стройку. Припозднившееся осеннее солнце косматым белым медведем
ворочалось в стылом тумане, тонкий ледок на лужах звонко и радующе лопался
под ногой, из дальней риги доносился бойкий перестук цепов - бабы молотили
хлеб. На желтых смолистых боках сосновых кряжей серебристым бисером
посверкивала изморось. Усевшись на бревнах, мужики курили - в безветренном
воздухе плавал смешанный с туманом махорочный дым. Не курили только Матвей и
Андриан. Бередышин, верно, вытаскивал из кармана трубку, но тут же совал ее
обратно. Ему не стоялось и не сиделось на месте. "Ишь, переминается, как
застоялый жеребец! - думал Андриан, неприязненно косясь на новые бахилы
Матвея, густо смазанные дегтем. - И чему радуется, дурак?"
А Матвей, действительно вырядившийся по-праздничному, вдруг прерывисто
резанул своим скрипучим голосом тишину:
- Начнем, благословясь, ребята? Ставлю бочку смолы - углы осмолим,
крепче будут стоять, на век!
- Фу ты, напугал! - охнул один из мужиков. - Я думал - бочку пива!
- Пиво с тебя, Андрюха, - отбился Матвей, - ты у нас большой спец по
этой части. А у меня, брат, все больше смола... Ну, если попросишь, могу
скипидарчику уделить - смазать кое-что...
И со смехом мужики разошлись по местам. Когда солнце, расправившись с
туманом, выкатилось над ближним бором, работа кипела вовсю: наперебой сочно
тюкали топоры, белая щепа толстыми пластами уже лежала на блеклой траве, на
бревнах там и сям лохматыми птицами чернели брошенные шапки и телогрейки.
Матвей Бередышин, к которому как-то само собой перешло руководство, и все
без разговоров молчаливо признали это, носился из конца в конец
обозначившейся двумя венцами длинной постройки и, войдя во вкус, уже
покрикивал:
- Почище, почище бери топориком, Петруха!
- Эй, эй, куда вы? Разверните бревно-то, охламоны!
Мужики посмеивались, но делали так, как говорит Матвей, а затем уже
стали и звать его:
- Родионыч, глянь-ка, так ли оно?
И Матвей, воткнув топор в бревно, бежал на зов. Так, без топора, и
перехватил его Кокорин. Умело отваливая от бревна прогонистую, без
перерубов, пластину, он приподнял голову и в упор выстрелил тяжелым
взглядом, ехидно просипел:
- Ишь, чин нашелся, едрена промышленность! Топор-то где потерял?
Кругом засмеялись. Но смеялись весело, добродушно, скорее над тем, как
ловко обернул Кокорин против Матвея его же постоянные присловья, а не так,
как ожидал Андриан. И он снова наклонился над бревном. А Матвей, густо
побурев, опрометью кинулся к своему топору и с остервенением принялся махать
им.
Через три недели выпал первый снег. И, собравшись у новой конюшни,
мужики с некоторым удивлением следили, как на глазах укрывалась белым
одеялом тесовая крыша, белели черные смоляные углы. Невиданное досель в
округе огромное шестидесятисаженное здание в два этажа высилось перед
строителями. Все плотнее сбиваясь в кучу, они смотрели, как их председатель
Иван Петрович, обычно трусоватый, смело взбежав по длинной лестнице,