"Лев Тимофеев. Поминки (Маленькая повесть) " - читать интересную книгу автора

обсуждали, причем особой популярностью пользовались пассажи о фактически
состоявшейся оккупации Отечества либералами антирусской, прозападной
ориентации и просто "нерусскими элементами". Этот словесный посев дал свои
всходы: теперь отца Дмитрия в районе знали все, и он сделался непререкаемым
идейным вождем. "Батюшка говорит, что..." - если просто
"батюшка", значит, отец Дмитрий Бортко.
Авторитет его был настолько высок, что ему, кажется, совсем без особых
усилий удалось организовать в Северном Прыже (опять-таки с одобрения главы
администрации) районную ДСО - Дружину Спасения
Отечества (а не "Добровольное спортивное общество", как эта
аббревиатура расшифровывалась в прежние времена). В Дружину он привлек
пять-шесть "афганцев" и ветеранов Чечни, с полсотни молодых парней
призывного возраста и теперь собирал их два или три раза в неделю. И не
только беседовал, но и проводил с ними что-то вроде
"курса молодого бойца".
Интересы Отечества понимались отцом Дмитрием не только как некая общая,
историческая, государственная категория, применимая к оценке столичных
политиков (в основном "врагов России"), но и как критерий для оценки
повседневного поведения окормляемых им духовных чад. И даже шире - для
оценки поведения вообще всех жителей Северного Прыжа и района, пусть они и в
церкви у него не бывали. Например, когда младший брат Федора Алексей
Пробродин продал каким-то приезжим узбекам или таджикам старый, уже
разваливающийся родительский дом на окраине Прыжа, батюшка произнес гневную
проповедь о детях неблагодарных и корыстных, готовых вынести на торжище и
продать чужеземцам и Отчий Кров, и саму Святую Землю Российскую. Трудно
сказать, как это было акцентировано в проповеди, но в газете опорные слова
опять-таки были напечатаны с заглавной буквы. "Вот так вот
Россия плавно и войдет в катастрофические Времена Заглавных Букв", -
сказал Митник. (В то время шла избирательная кампания, он неделю жил в Прыже
и, конечно, заехал в Старобукреево.) Но Пробродин не только не оценил
удачное "словцо", но, кажется, даже и вообще не понял, о чем речь, - не до
того ему было: поступок брата Алексея его-то задевал как раз впрямую.
Известием о продаже слободского дома Пробродин был совершенно убит.
И говорил об этом как-то сдавленно, словно ему горло перехватило:
"Нет, Митник, ты - умный, тебя вон народ выбирает, ты мне скажи, как
это можно: продать родительский кров? Это что - в духе времени, что ли?"
"При чем тут "дух времени"? - возмущался Митник. Он никогда не поддерживал
пробродинских рассуждений о "нравственном безвременье".
- Братья Авель и Каин жили совсем в другую эпоху, а там история была
куда как покруче твоей".
Братья - Федор и Алексей - всегда были близко дружны, младший тянулся
за старшим, пошел за ним в тот же пединститут, приехал вслед за ним в
Старобукреево, вместе работали учителями (Федор - историком и директором
школы, Алексей преподавал биологию и географию), вместе музей создавали и
строили... Кто мог подумать, что Алешка, Леха - открытый, компанейский
мужик, охотник и рыбак, способен на такое? В сознании Федора это было, как
если бы кто выставил на торги родительские могилы, - последняя степень
падения. И ведь втихую, тайно, подло - не то что не посоветовался, а даже и
не сообщил - ни брату, ни сестрам.
Впрочем, если посмотреть спокойно, история была совсем не так трагична.