"Лев Тимофеев. Поминки (Маленькая повесть) " - читать интересную книгу автора

бисером пробродинского почерка, и рядом лежала перьевая авторучка.
Всю жизнь Пробродин писал только черными чернилами, только перьевой
ручкой и только на листках писчей бумаги в клеточку. В какое-то время он
начал было учиться работать на компьютере (Митник долго уговаривал - и
уговорил), но через неделю бросил, сказал, что на мудреную игрушку нет
времени... И вот теперь эти листки в клеточку, этот пузырек с черными
чернилами (судя по этикетке, запасы еще с советских времен), перьевая
авторучка - все это как штрихи к портрету русского сельского интеллигента
прошлого века... Митник сел за стол, взял в руки недописанный листок:
Пробродин до последнего продолжал работать над своими этнографическими
очерками - над теми самыми, неудобоваримыми, которые прошлой зимой он, сидя
вот здесь вот, читал Митнику, лежавшему вон там на диване и мучительно
боровшемуся со сном. Кстати, вот и белый полушубок висит на своем месте
возле двери...
Ладно, на лирику времени нет. Положив листок на место, Митник
повернулся к книжным полкам, взял первую попавшуюся книгу (томик
энциклопедического словаря "Гранат" - в отличном состоянии), раскрыл... и
невольно присвистнул: привет букинисту! На титульном листе стоял четкий
лиловый штамп: "Собственность Старобукреевского музея народного
творчества", - и инвентарный номер. Митник резко отодвинул кресло, встал и
вытянул другую книгу - первый том из антикварного шеститомного "Словаря
Академии Российской" - и точно: снова штамп и инвентарный номер... Зачем же
он приехал? Он взял первый том "Брокгауза". Нет, слава богу, здесь штампа не
было. И еще, наугад: на двадцатом - нет штампа, на тридцать втором - нет, на
семьдесят пятом - тоже нет... И на первом из четырех - дополнительных
- тоже чисто. Ну, хоть что-то. Но на всех других ценных книгах - на
энциклопедиях, на томах "Географического словаря Российской Империи"
Семенова-Тян-Шанского, на подшивках "Русской старины", даже на
небольшой книжечке "О лубочных картинках русского народа", изданной в 1844
году (Митник привез ее Пробродину в подарок на шестидесятилетие: случайно
купил в букинистическом на Кузнецком мосту), - на всех, всех книгах -
библиотечные штампы.
Но книги - ладно, книги вообще-то тут не самое ценное. Самую ценную
реликвию, большую завязанную красными тесемочками коричневую папку с
коллекцией староверческих лубков (староверческий лубок - гениальный
примитив, изумительной красоты рисунки на иконописные сюжеты)
Пробродин хранил в небольшом застекленном книжном шкафу. Шкаф обычно
был закрыт на ключ, и ключ Пробродин носил с собой на общей связке.
Но теперь ключ торчал в дверце: видимо, кто-то недавно уже заглядывал
сюда. Внук Жорик успел? Или Лера уже приехала? Впрочем, папка была на
месте... Увы, и на ней картонная бирка с инвентарным номером. На самих
картинках печатей, конечно, не было, но здесь же в папке была подробная
опись всех двадцати восьми листов, аккуратно пронумерованных, должно быть,
еще лет сто назад самим собирателем коллекции: чернила сделались совсем
блеклыми. Опись была заактирована и заверена печатью и подписью Пробродина и
кого-то еще из сотрудников...
Ну вот, и приехали. Все. Бедная Галя. Все принадлежавшие ему книги
Пробродин давно оформил как собственность музея. И картинки - тоже.
Хотя вот эта вот старообрядческая коллекция была подарена ему лично, а
не музею: одинокий старик-священник откуда-то с севера Вологодской области