"Лев Тимофеев. Поминки (Маленькая повесть) " - читать интересную книгу автора

совершенно определенно имел в виду разместить в монастыре свой музей. Более
того, в 91 году он говорил Митнику, что будет протестовать против передачи
монастыря
Церкви. "Это ведь и церковники вместе со всей этой царской хеврой
довели страну до катастрофы семнадцатого года, - говорил он. - Они сами
выронили Россию из рук. И что ж, теперь вернуть им все на блюдечке с голубой
каемочкой? Да они же снова все и погубят". Смешно сказать, но именно Митник,
тогда уже вовлеченный в активную политику и понимавший суть происходящего,
категорически посоветовал ему не возникать по этому поводу: во-первых,
бесполезно, а во-вторых, впредь ему жить здесь рядом с монахами, и лучше не
начинать с конфликта.
И все-таки конфликта избежать не удалось. Едва монастырь был передан
Церкви, как первый же настоятель распорядился пробить новый проход в
стене, чтобы паломникам, минуя заболоченный лужок, удобнее было заходить на
территорию от автобусной остановки. Ни до, ни после
Митник не видел Пробродина таким взбешенным: "Четыреста лет до него
простояли стены, даже большевики не смогли сломать, - и вот пришел варвар в
рясе!" И все-таки проход был пробит, - и никакие пробродинские протесты не
помогли. Слава богу, тот первый настоятель прослужил здесь всего пару лет
(может, его и убрали-то по письмам
Пробродина), а последующие вроде понимали, что значит памятник
архитектуры XVII века...
Да, именно Пробродин в свое время потащил крестить Митника. Но все это
было как-то не вполне всерьез, по пути, на междуделках, без какой бы то ни
было специальной подготовки... В тот день они ездили на мотоцикле километров
за сто в какую-то полуразрушенную и загаженную церковь, где над
несуществовавшими уже царскими вратами, под полуразрушенным куполом чудом
сохранилось большое, почти в человеческий рост деревянное распятие - не
резной барельеф, а именно трехмерная деревянная крашеная скульптура -
Христос на кресте. Они поехали сначала только посмотреть, убедиться, что
есть такая скульптура, но, увидев ее, уехать с пустыми руками уже не могли,
и, рискуя сорваться сверху и разбиться или, по крайней мере, уронить и
разбить распятие, они его все же сняли. Но дальше-то что? Оставить распятие
у кого-нибудь из местных и потом приехать на машине - это было не в
характере Пробродина: "Потом приедешь и ничего не найдешь.
Или скажут, мол, какие у вас документы, чтобы из нашей церкви забирать?
Если бы пацаны камнями расколотили, - вон какой-то ворошиловский стрелок уже
успел нос отбить, - это ничего, это так надо. А тут чужие приехали..."
Словом, решили ремнями и веревками привязать распятие Митнику на спину.
Так и ехали часа два до Прыжа: Федор в шлеме и в мотоциклетных очках вел
мотоцикл, за ним, тоже в шлеме и в очках, сидел веселый Митник, а на спине у
него - большой крест, а по другую сторону креста - распятый Христос в
терновом венце и с поникшей головой. Картина эта, видимо, нравилась
обгонявшим их дальнобойщикам, и они приветственно сигналили... Когда же
добрались до
Прыжа, Пробродин, несмотря на то, что уже стемнело, сразу зарулил к
дому отца Дмитрия. "Смотри, - сказал он Митнику, устало слезая с
мотоцикла, - ты уже повторил путь киринеянина Симона, который нес крест на
Голгофу, - и более того, на твоем кресте уже и Христос был распят, - и пора
тебе, дитя мое, и самому, как минимум, быть если и не распяту, то хотя бы