"Лев Тимофеев. Поминки (Маленькая повесть) " - читать интересную книгу автора

Он проснулся в какой-то тревоге и долго не мог понять, что именно его
тревожит. Посмотрел на часы: без десяти четыре. Все вроде в порядке. Он
лежит в пробродинском кабинете на диване (Жорик здесь спать отказался) -
раздетый, на чистом, пахнущем свежестью белье, выданном Галей, укрывшись не
только легким одеялом, но сверху еще и полушубком. Вчера он все-таки решил,
что до утра никуда не поедет - и правильно: вечер получился какой-то
по-семейному спокойный...
Гости из Костромы и из Прыжа все разъехались вскоре после застолья.
Директор типографии, уже на крыльце, прощаясь с Митником и, в знак
особого расположения, придержав его руку в своей, мягкой и теплой, спросил,
не будет ли он против, если они в Прыже издадут книгу этнографических
очерков Федора Филимоновича: вдова сказала, что по завещанию именно депутат
Митник должен распорядиться этими рукописями. Митник, осторожно высвободив
руку, сказал, что про завещание впервые слышит, но против публикации,
конечно, не возражает. "Только знаете, - сказал он, несколько замявшись, -
очерки эти... они несколько в ином ключе, чем все, что написано
Пробродиным... Как бы это сказать... язык там несколько тяжеловат..."
"Да что вы! - директор даже руками всплеснул. - Мы в типографии читали эти
очерки вслух - как поэзию. Во время обеденного перерыва собирались у меня в
кабинете - и читали. Теперь таким прекрасным русским языком уже почти никто
не пишет. Это как старинную русскую песню слушать - протяжную, раздольную...
Только торопиться не надо. Да и по содержанию... Понимаете, это же не вообще
абстрактная этнография.
Это наша местная история: там про молодость наших родителей, про дядей
и тетей. Хоть имена и не названы, но мы и людей узнаем, и дома, и улицы...
Это хоть и "малая родина", но Отечество. С большой буквы"...
Сам Митник в конце концов решил, что поедет все-таки утром: часам к
семи вечера он понял, что выпил, пожалуй, чуть больше, чем следует, и если
северопрыжские гаишники его остановят (а среди них, конечно, есть люди
Бортко), уж они-то на "враге России" оттянутся по полной программе.
В просторном доме кроме него остались только Лерка, Жорик и Инна
Александровна, мать если и не святого, то уж точно Богом отмеченного
отца Петра. Ну, и Галя, конечно, которая к вечеру снова сникла, постоянно
принималась плакать, и вообще непонятно было, как она еще держится на
ногах...
- Ты, небось, приехала за этнографическими очерками, а их теперь
директор типографии хочет публиковать, - сказал Митник. Проводив гостей, они
с Леркой вдвоем остались сидеть на крыльце. Стемнело, но вечер был на
удивление теплый: казалось, зимы в этом году не будет.
На соседнем столбе горела неяркая лампочка. В зарослях на
противоположном берегу совсем по-летнему прокричала ночная птица.
- Дай Бог директору удачи, - спокойно сказала Лера. - Я приехала
только, чтобы повидаться с вами со всеми. И попрощаться.
- В каком смысле - попрощаться? - не понял он.
- Я вышла замуж, - сказала она.
Он удивился:
- Это мы все знаем.
- Нет, - она покачала головой, - я недавно вышла замуж. За иностранца.
Он швед, но канадский гражданин... Все, я уезжаю - и уже никогда сюда не