"Лев Тимофеев. Поминки (Маленькая повесть) " - читать интересную книгу автора

умер...

2

Без малого шесть недель тому назад, 29 сентября, в день похорон
Пробродина Митник приехал в Северный Прыж с небольшим опозданием. В
храме Святой Живоначальной Троицы уже началось отпевание. Церковь была полна
народа, и Митник не стал протискиваться вперед. Чуть приподнявшись на
цыпочки, он сумел увидеть из-за спин, что отпевают,
- надо понимать, в знак особых заслуг покойного перед людьми и перед
Церковью, - сразу три священника. Двух из них Митник видел впервые и,
вернувшись к свечному ящику (чуть подумал, какую свечку взять, и купил
все-таки покрупнее и подороже, - чтобы люди видели), шепотом спросил у
пожилой вежливой просвирни, кто служит. Оказалось, молодой высокий и
худощавый в золотых очках - это отец Кирилл, игумен
Свято-Никольского Старобукреева монастыря, другой же, чернявый и
горбоносый, - отец Моисей, настоятель храма, недавно восстановленного и
открытого в десяти километрах от райцентра в новобукреевском совхозном
поселке.
Третьего священника, седобородого и лысого отца Дмитрия Бортко (он как
раз обнажил голову, провозгласив "Вонмем!" и начав читать из
Евангелия), здешнего, северопрыжского благочинного, Митник и сам знал
давно и хорошо. Двадцать лет назад этот самый отец Дмитрий, в те времена
почти что диссидент, у себя дома тайно крестил Митника, тогда еще работника
ЦК комсомола, помощника первого секретаря: велел ему раздеться до трусов,
встать ногами в небольшой эмалированный тазик и поливал на голову и на плечи
из алюминиевой кружки. Кружка была старая, чуть мятая, ручка плотно оплетена
тонким голубым проводом, и Митник подумал, что кружка, возможно, сохранилась
еще с лагерных времен: Пробродин, который и договаривался о крестинах, и
привез сюда Митника, рассказывал, что Бортко почти еще мальчишкой успел лет
восемь отсидеть. Да и в новые времена, уже в восьмидесятых, его вполне могли
посадить - за смелые проповеди, за излишне страстную полемику с советской
атеистической пропагандой и за откровенные беседы с прихожанами. Своим
свободомыслием он был известен далеко за пределами района: жадные до живого
слова советские люди, особенно из числа недавно обращенных интеллигентов,
бывало, приезжали к нему и из Москвы, и из Питера. Небольшое собрание его
проповедей даже ходило в самиздате. Его регулярно вызывал к себе местный
уполномоченный по делам религий и строго предупреждал, а однажды с подачи
властей архиепископ его даже
"запретил в священнослужении" (правда, всего на несколько месяцев).
Может, в конце концов, и посадили бы, но тут начались горбачевские
реформы...
Однако уже после падения коммунистической власти, где-то к середине
девяностых, отец Дмитрий повел себя довольно странно: он вдруг воспылал
любовью к коммунистам и в смутное ельцинское время в них одних увидел
спасителей Богоносного Отечества (эти два слова произносились всегда с
пафосом и нараспев). Более того, Пробродин как-то показал Митнику (сидели за
ужином в Старобукрееве, выпивали, как обычно, под соленые рыжики и говорили
о политике) районную газету со статьей протоиерея Дмитрия Бортко, где тот со
свойственной ему страстью и энергией брал под защиту... Иосифа Сталина,