"Геннадий Тираспольский. Беседы с палачом (Казни, пытки и суровые наказания в Древнем Риме) " - читать интересную книгу автора

переговариваться друг с другом".[257] В той же книге об императоре Гае Юлие
Вере Фракийце Максимине сказано, что он помещал приговоренных "в тела только
что убитых животных".[258]
Прихотливая фантазия сочинителей, однако, бледнеет перед подлинными
палаческими затеями, ср.: "...собрался совет и после долгих рассуждений о
том, какой казни подвергнуть Ахея, решил: прежде всего отрубить несчастному
конечности, потом отсечь голову, труп зашить в ослиную шкуру и пригвоздить к
кресту".[259]
"Обычивание", "обышачивание" казнимого, несомненно, жестоко унижало его
в общественном мнении, служа тем самым дополнительной психологической
казнью.
Намерение поместить казнимого в мешок, символизирующий бычье чрево,
быть может, связано также с тем, что в сознании римлян жило широко известное
в античности представление о казни посредством медного быка, придуманной в
VI в. до н. э. шашлычником-самоучкой тираном Фалларидом (Фаларидом,
Фаларисом), о которой Полибий рассказывал: "...в него[260] тиран кидал
людей, потом велел разложить под ним огонь и обрекал подданных своих на
казнь, состоявшую в том, что в раскаленной меди человек поджаривался со всех
сторон и, кругом обгорев, умирал; если от нестерпимой боли несчастный
кричал, то из меди исходили звуки, напоминающие мычание быка".[261]
Приготовление шашлыка из человечины в быкообразном вместилище могло
быть, в свою очередь, навеяно индусским обычаем сжигать тела правителей в
гробах, сделанных в форме быка (см.[262]). К этому следует добавить, что,
согласно поверью древних, свежая бычья кровь - смертельный яд.[263]
6. Закапывание живьем в землю (supplicium more majЕKrum) применялось к
весталкам за нарушение обета целомудрия. Подробный рассказ о такой казни
находим у Плутарха: "...потерявшую девство зарывают живьем в землю подле так
называемых Коллинских ворот.[265]
Бесчеловечность такой казни была настолько впечатляющей, что все
известные случаи кары весталок усердно регистрировались (см., напр.,[266]
[267]).
Некоторые приговоренные весталки бесстрашно протестовали против
изуверской расправы. Впечатляющий рассказ об этом содержится в одном из
писем Плиния Младшего (см.[268]).
Бесчеловечный обычай, однако, был поразительно живучим и оставался
смертельно опасным не только для тех весталок, вина которых была бесспорно
доказана, но и для тех, которые неосторожно давали даже малейший повод для
подозрений. Ливий рассказывал: "...от обвинения в нарушении целомудрия
защищалась неповинная в этом преступлении весталка Постумия, сильное
подозрение против которой внушили изысканность нарядов и слишком независимый
для девушки нрав. Оправданная после рассрочки в рассмотрении дела, она
получили от великого понтифика[269] предписание воздерживаться от
развлечений, выглядеть не миловидной, но благочестивой".[270]
Далеко не всем обвиненным весталкам удавалось избегнуть лютой кары.
Так, император Каракалла, и глазом не моргнув, закопал живьем одну за другой
нескольких девушек, объявив им, что они уже вовсе не девушки (см..[271]
Император задал землекопам мозольную работенку вовсе не из религиозных, а из
чисто политических соображений: несчастные девицы происходили из ненавистных
ему репрессированных семейств.[272]
Происхождение казни весталок неясно. Высказывалось мнение, что такая