"Геннадий Тираспольский. Беседы с палачом (Казни, пытки и суровые наказания в Древнем Риме) " - читать интересную книгу автора

проявлением скептического отношения к античным источникам является, пожалуй,
убежденность Освальда Шпенглера в том, что греко-римские историки были
начисто лишены ретроспективного мышления. Подытоживая свои рассуждения на
эту тему, О.Шпенглер приводит резкое высказывание Теодора Моммзена, согласно
которому римские историки - это сочинители, "которые говорили о том, что
заслуживает умолчания, и молчали о том, что следовали сказать".[39]
В некоторых случаях изъяны античных источников, действительно,
настолько явны, что видны невооруженным глазом. Так, А.С.Пушкин укорял
Тацита за неубедительную мотивировку некоторых описываемых событий: "Юлия,
дочь Августа, славная своим распутством и ссылкой Овидия, умирает в
изгнании, в нищете, - может быть, но не от нищеты и голода, как пишет
Тацит. - Голодом можно заморить в тюрьме".[41] Между тем в сообщении
Плутарха о глумлении врагов над отсеченной головой Красса рассказывается и
том, что она была брошена на середину залы, где исступленно ликовали
победители римского войска, и о том, что упоенные победой и вином участники
веселья жадно выхватывали друг у друга мертвую голову как желанный трофей,
но ни слова не сказано о вливании расплавленного золота в ее рот (см..[42]
Разумеется, историк наших дней вправе выбрать из этих версий ту, которая
кажется ему достовернее или колоритнее (ср.[43]), но все же более разумно
усомниться в достоверности и того и другого свидетельства.
Нелишне привести суждение античного историка Полибия, который, критикуя
некоторые исторические труды современников, проворчал: "По моему мнению, они
имеют значение и цену не истории, а болтовни брадобрея или
простолюдина".[44] Впрочем, если копнуть глубже, то и у нашего ворчуна можно
найти искажения исторической истины в угоду личным симпатиям и антипатиям
(см.[45]).
Такие свойства античных исторических сочинений читатель должен иметь в
виду, когда он встречается с приведенными здесь цитатами из них.
Допуская, что далеко не все свидетельства, содержащиеся в цитируемых
отрывках, бесспорны и достоверны, мы все же не отказывали себе в желании
насытить ими нашу работу. При этом автору меньше всего хотелось, чтобы его
книга была воспринята читателем как цитатник. Вследствие этого позволим себе
подробнее разъяснить цель нашего обильного цитирования.
Прежде всего, приводимые отрывки, несмотря на сомнительную сюжетную или
историческую истинность некоторых из них, содержат достоверные сведения о
типологии и технике древнеримских казней, пыток и наказаний.
Так, можно усомниться в достоверности приведенного Тацитом сообщения о
гибели императора Тиберия в результате его удушения под ворохом одежды[46] -
тем более что, согласно Светонию, смерть Тиберия могла наступить и от
отравления медленным ядом, и от удушения подушкой, и оттого, что ему, накрыв
голову подушкой, стиснули горло руками.[47] Можно довериться первой версии
(см., напр.[48]) либо предпочесть общую формулировку "был задушен" (см.,
напр.[49]), либо наконец согласиться с теми, кто утверждал, что дряхлый
Тиберий "поднялся с постели, но, пройдя несколько шагов, потерял сознание,
упал и разбился насмерть".[50] Однако не подлежит сомнению, что
перечисленные здесь историками сами приемы умерщвления жертвы - не
художественный вымысел, а мрачная древнеримская действительность.
Другая цель широкого цитирования античных авторов заключалась в
стремлении воссоздать на страницах нашего издания колорит древнеримской
эпохи, отмеченной и величественными взлетами человеческого духа, и его