"Евгений Максимович Титаренко. На маленьком кусочке Вселенной " - читать интересную книгу автора

- Почему?
- Ну, что физичка говорила...
- А куда же еще ходить? - вопросом на вопрос ответил Валерка.
Чем занять себя на оставшееся до вечера время, оба не знали и
приумолкли, думая каждый о своем.

* * *

Солнце уже окрасило окна в розовый цвет, и село наполнилось вечерними
звуками, когда в район домиков заглянул Валерка. Ксана увидела его из окна и
вышла на улицу. Минут десять посидели рядом на завалинке.
Мать в сарае доила корову. А холмогоровское стадо еще только
поднималось по склону Долгой горы от речки. В вечернем воздухе слышно было
нетерпеливое мычание отяжелевших за день коров, крики пастуха деда Василия:
"Ган-ну!.. Куда пошла?!", короткое, как выстрел, щёлканье бича. А из дворов
уже выходили хозяйки с подойниками и призывно, ласково торопили:
"Я-агодка!.. Я-агодка!..", "Буре-он!.. Буре-он!..". И вдруг: "Манька, тварь,
опять я за тобой гоняться буду?!"
- Не приходил дядя Митя? - спросил Валерка.
Ксана покачала головой:
- Нет...
- А у меня Димка был, в лес ездил...
Она не ответила.
- Ты со вчера какая-то... ну... Из-за дяди Мити? - спросил Валерка.
- Не знаю... - сказала Ксана. - А ты что, грустным не бываешь?
- Бываю, - сказал Валерка.
- Ну вот... Все бывают.
- Принести тебе что-нибудь почитать новое?
- Я сама зайду.
- У Федьки щербатого овчарка ощенилась, обещал мне одного. Хочешь, тебе
овчаренка притащу?
- Ой!.. Если мама разрешит, ладно?
- Я завтра к нему сбегаю! - обрадовался Валерка. - Чего она не
разрешит?
- Разрешит, конечно... - не очень уверенно сказала Ксана. Окна в доме
напротив стали совсем алыми, и в глазах ее мерцали алые искры.
Услышав, что тетя Сана закрывает сарай, Валерка распрощался.
Ксана ушла в дом, занялась гербарием, который у нее состоял уже из
двадцати шести альбомов. Однажды она попробовала сушить бабочек, но убила
одну и сама потом себя ненавидела. Растения - это совсем другое, они не
такие одушевленные, как бабочки, и в гербарии словно бы продолжают жить,
тогда как на улице умирают.
- Дома? - спросила из кухни мать.
- Дома... - отозвалась Ксана, укладывая альбомы и глядя, как тень
заката медленно ползет в гору: она уже почти у леса, потом коротко скользнет
по деревьям, и сразу около домиков загустеют сумерки.
Комнатка у Ксаны маленькая, но обжитая, знакомая до последней трещинки
в стене, и Ксана любила ее. Все здесь было давнишним: и железная кровать под
голубым покрывалом, и клеенчатый коврик, на котором охотник стреляет в сову,
что испугала красивую женщину с распущенными волосами, и этажерка, и