"Владислав Андреевич Титов. Ковыль - трава степная " - читать интересную книгу автора

виновница того, что у ее сына, у ее Женьки, случилась беда, она и никто
другой.
- Успокойся, мама. До развода дело не дошло. Просто нам стало трудно
друг с другом. Ругаемся по разным мелочам, по поводу и без повода. Долго
это не может продолжаться.
- Дите ведь у вас, Женюшка, - почти шепотом сказала мать и подняла
фартук к лицу.
- Понимаю, мама. Я все понимаю. Но как же так, ради ребенка и свою и
ее жизнь переводить! Может, лучше порознь жить? И ведь не ради себя, ради
Людочки.
- Не по-людски ты рассуждаешь, сынок, не по-божески...
- Вот и в этот раз звал ее сюда вместе, всей семьей отдохнуть, так
она... - Евгений встал, шагнул по комнате. - Петухи ей спать не дают, щи
деревенские не нравятся. Сочи ей подавай. А на кой черт мне ее Сочи! Я свою
деревню и на мильон Сочей не променяю!
- Женюшка ты Женюшка, - всхлипнула мать, - сам знаешь, как без
отца-то расти. Вы беситесь, а дите невинно страдать должно. Всю жизнь
сиротинкой маяться. Христом-богом прошу; одумайся, послушай ты меня,
старую, не разбивай по дурости семью.
Она сидела маленькая, морщинистая, в старенькой, блек-пой косынке и
горестно смахивала слезы темными, с синими узлами вен руками. Евгений
виновато понурил голову. Много лет назад он видел мать такой, как сейчас.
Тогда он, распухший от голода, лежал вот на этой же лавке, тихо стонал и
просил есть. В доме, как и во всем селе, не было ни крошки хлеба. Мать
стояла около него и сквозь слезы уговаривала потерпеть. Говорила, какой
хлеб испечет из нового урожая, а сама, еще более голодная, чем он, плакала
от бессилия и жгучей жалости к нему.
- Если что и сдерживало меня от более решительных поступков, так это
любовь к дочке. Наташа стала невозможной! Кроме барахла, денег, для нее
ничего не существует. Мне стыдно с ней в гости к друзьям пойти! Ни с того
ня с сего ревновать вдруг стала. Задержишься на работе - скандал. Ну куда
это годится?
Евгений почувствовал, что он словно оправдывается перед матерью. И
взгляд и голос его стали какими-то просящими, заискивающими. И говорил он
будто бы правду, а сам чуть-чуть не верил в нее.
- Что вам делить?.. Жизете в достатке, птичьего молока только и не
хватает... Дочка растет... В прошлый приезд-то любо смотреть было. Как
голубь с голубкой... Слава богу, мир на земле. - Она вытерла фартуком
глаза, перекрестилась на икону и положила руки на колени. Они легли мягко,
спокойно, и синие вены, избороздившие их, напоминали Женьке тихие,
прозрачные речки в ровной, широкой степи, и трели жаворонков над ними, и
запах парного молока, и еще что-то теплое, мягкое, ласковое, о чем и
рассказать-то нельзя, а можно лишь почувствовать, почувствовать не только
сердцем, но и каждой клеткой своего тела. Евгений упал на колени и
поцеловал руки матери.
- Ты чего, Жень? - удивилась она.
Сын молчал. Ему вдруг показалось, что весь этот разлад с Наташкой
надуман, несерьезен, и это его бегство из дома и ее отказ поехать вместе с
ним тоже глуп и необдуман, и что есть в жизни что-то большое и
значительное, по сравнению с чем их семейные неурядицы мелки и похожи на