"Владислав Андреевич Титов. Ковыль - трава степная " - читать интересную книгу автора

в голову, да и некогда уже ему заниматься пением.
Бравым моряком, в золотых погонах капитана, с блестящим кортиком на
ремне, шагает он по селу. За ним гурьбой бегут ребятишки.
- Жень, покажи кинжал! - галдят пацаны.
- Какой кинжал! - возмущается капитан. - Кинжал у живорезов, у
моряков - кортик!
- Поглядите-ка, Катеринин-то - ну прям герой! Говорят, белый хлеб ест
и корабль настоящий ему выдали! - шепчутся на завалинах бабы.
В село за Женькой прилетит самолет. Сядет прямо посреди улицы,
подрулит к дому. Возьмет его и отвезет в Москву на военный парад. Он будет
идти впереди всех, со знаменем в руках и с настоящим автоматом на груди.
Потом он бросится в бой и будет направо и налево косить фашистов, спасая
своих друзей. Его ранят, может, даже убьют, не насовсем, конечно, потому
что он должен взять в плен самого главного фашиста. И Лидия Анатольевна,
эта злюка историчка, назовет его Александром Невским, а может, даже
Суворовым, поставит в пример всему классу и даст торжественное обещание не
спрашивать его до конца года.
Женька зевнул и, повернувшись на бок, плотнее прижался к Чайке. В
дальнейших парадах и сражениях "капитан" не успел побывать. Глаза его
закрылись, и он заснул.
Проснулся Женька далеко за полночь от легкого озноба и какого-то
смутного беспокойства! Над степью белым пшеничным блином висела луна. Было
тихо. От болота веяло сыростью и прохладой. Он вытянул ноги и услышал
далекий протяжный крик.
- Же-е-е-ня-а-а... эня-аа... - тоскливо выводил осипший голос
"Мама!" Мальчик вскочил на ноги.
- Ма-а-ма-а!
С матерью был председатель колхоза Иван Ильич. С мокрым от слез лицом
она тискала сына, прижимала его к себе, целовала и приговаривала:
- Жив... сыночек ты мой... горюшко ты мое...
- Несурьезно, понимаешь... Нельзя так пугать... - отрывисто говорил
Иван Ильич и тянулся погладить Женькину голову.
- А все ты, Иван Ильич, все ты со своими выдумками! - отталкивала его
руку мать.
- Не серчай, Катерина, - несмело защищался председатель. - К труду
приучать надо... Аль злодей я ему! Не чужой, понимать... - и осекся.
Две недели не поднималась на ноги Чайка. Две недели кормил и поил ее
Женька. Даже мать дивилась терпению и буйной энергии сына. Домой он
возвращался поздно вечером, уставший, голодный, с исцарапанными руками, но
со счастливой улыбкой на лице.
- Мам, Чайка улыбаться может! Не веришь? - с горящими от восхищения
глазами рассказывает он. - Утром, когда я прихожу, у нее глаза становятся
такие маленькие-маленькие и ноздри раздуваются - это она радуется. А
вечером... - Женька умолкает и, насупившись, выдавливает из себя. - В
общем... плачет она... Ну, как человек... Страшно ей одной оставаться.
Холодно... Повернет голову и смотрит, смотрит ыне вслед. Ждет - может,
вернусь. Мне и ночью с ней нисколечко не страшно. Даже хорошо. Костер с
дядей Мишей распалим. Он сказок много знает.
- Так ты, может, на круглосуточную работу перейдешь? - поняв, чего от
нее добивается сын, спрашивает мать.