"Владислав Андреевич Титов. Ковыль - трава степная " - читать интересную книгу автора

липли друг к другу. Толпа попятилась, и он увидел Чайку.
Она лежала в луже крови, с широко раскрытыми матовыми глазами, вместо
передней ноги торчала наискосок сломанная, измазанная глиной белая кость.
Из перерезанной шеи тонкими ручейками дымилась кровь.
- Это Чайка?! - тихо спросил Женька и подвинулся ближе. - Чайку
убили, - растерянно сказал он и снял фуражку.
Люди смотрели на него и молчали. Аксиньин пес, зло рыча, жадно лизал
кровь. Его пинали, он скулил, отбегая прочь, а потом вновь принимался за
свое дело.
- Прогоните его! - звонко вскрикнул Женька и сел на землю. - Чаечку
мою убили. - По измазанным кровью щекам потекли слезы. - За что вы ее? За
что?! - Он встал и шагнул к толпе. - Дядь Миш, теть Поль, ну за что ее так?
Она же умная! За что, а? Ну скажите, за что? Они ошиблись, да? Они думали,
что это не Чайка? Ну что вы все молчите? Ей же голову отрезали!
Женька метался от одного человека к другому, хватал за руки, тряс,
словно требовал помощи, и повторял:
- За что вы ее?! Зачем вы Чаечку мою убили? Что она вам плохого
сделала? Почему не заступились за нее?
И вдруг взорвался в крике:
- Убийцы! Ненавижу всех! Ненавижу!

...Два дня бился в бреду Женька Кудряшов. Бледный, осунувшийся, тянул
к матери руки и хрипло звал:
- Чайка... Чаечка... Не скачи так быстро... Мама, зачем я бил ее?.. Я
ее кулаком, мама... они не догонят нас. Прячься от них, Чайка... Мама,
отпусти нас в степь... Отпусти, мамочка...
Навещали друзья. Наперебой рассказывали о том, как сломала ногу Чайка,
как привезли ее к конюшне и дядька Мишка топором отрубил ей голову.
Катерина Ивановна шика-
ла на них, а они не понимали и продолжали рассказывать, как испугался
Кащей, и что его сняли с табунщиков, и конечно же во всем виноват он,
потому что ту лисью нору, в которую на всем скаку попала ногой Чайка,
вполне можно было бы заметить и объехать.
На третий день Женька пошел в школу. И там все увидели, что он уже не
тот, каким был раньше. Будто бы стал выше ростом, взрослее и серьезнее.
А по ночам он просыпался от трубного ржанья табуна, смотрел в темноту
и тихо плакал. И виделось мальчишке, как падали с облаков разорванные
ромашки и мчались по черной степи окровавленные кони.


Глава третья

ОТЕЦ

- Лишь бы вам было хорошо. Я, понимать, поперек дороги становиться не
буду. Ты меня знаешь, Катерина... Я... я привык мыкаться... мне... - Иван
Ильич не договорил.
- Ваня ты Ваня... сын ведь... кровинушка родная... Собча, всем
куренем счастье-то надо строить, как все люди... А ты... Опять на мою
головушку все. Расхлебывай, мать, как знаешь.