"Владислав Андреевич Титов. Ковыль - трава степная " - читать интересную книгу автора

Мать плакала.
- Брось плакать, Катя! Слезами делу не поможешь... Все образуется.
Побесятся да и сойдутся. Дите ведь у них, понимать. Утрись, Катя. Думаешь,
у меня не болит? Подошел давеча... спит... Гляжу на него, а у самого аж
сердце заныло. Присесть бы, погладить... Эх, сынок! Нескладная у нас с
тобой жизнь вышла... - Голос его дрожал, он высморкался и умолк.
Дверь в комнату приоткрылась и вновь закрылась. Евгений не спал.
Слушал доносившийся из сеней разговор и сам перед собой притворялся спящим.
Глаза открывать не хотелось, как не хотелось вообше ни шевелиться, ни
узнавать, который час, ни есть, ни думать. Под одеялом было тепло и
покойно.
В избе пахло жженой соломой и блинами. За окнами кудахтали куры,
тягуче скрипел колодезный журавель. В сенях вновь заговорили.
- Маленькие дети - маленькое горе... А как вырастут, и горе больше. -
Мать вздохнула. - И видно ведь - не по-серьезному у них этот разлад. Так,
по молодости, по горячности... А вчера хогел сразу назад уехать, как узнал,
что ты живешь тут. Сама я, старая, виновата. Зачем сына наущал и родного
отца не признавать? Грех непростительный на душу взяла.
- Все то быльем поросло, - сказал Иван Ильич. - Надо новую жизнь
налаживать. Мы, как там ни случалось, век свой прожили. А им еще вон
сколько! Нам жизнь не задалась, так и война была, и прочее. Они... они
должны по-человечески жить... Нечего глупостями заниматься!
- Это мы понимаем, что глупости, а у них-то вон до чего дошло. Она
женщина серьезная, и он вроде бы не ветрогон.
- Вот что я думаю, Катерина, съездить бы туда надо! Я там
нежелательный, а тебе надо. Поговорить, понимать, разобраться, что к чему,
и помирить.
- Поздно мы спохватились пожар тушить.
- А откуда же, понимашь, раньше мы могли знать? Письма писал по
большим праздникам, да и в них не больно-то откровенничал. Здравствуй,
жив-здоров, и до свиданья...
Евгений осторожно дотянулся до спинки кровати, снял брюки и достал
сигареты. В избе было сумеречно. На окнах висели старые шали и, как плотное
сито, сеяли хрупкие иголки дневного света. Покой, с которым так не хотелось
расставаться, покидал его. И удержать его было невозможно. Новый день
наваливался на Евгения всей своей тяжестью, всеми своими заботами и
неурядицами.
С улицы послышались голоса:
- Говорят, Женек приехал, теть Кать? Что ж вы его пря" чете?
- Отдохнуть дайте человеку! Нехристи! Сами-то небось выспались, а он
всю ночь в вагоне качался. Домой-то пришел с третьими петухами.
- Это каким же поездом он прикатил?
- Утрешним. Московским.
- С семьей или как?
- Сам пока. Дочка еще мала по поездам-то маяться. Успеет, бог даст.
- Я вот бутылочку прихватил! Дружками были. В школу Емссте бегали...
Ох и отчаянный был, помню!
- Да тебе, Колюшка, лишь бы был повод выпиты Ты на край света убежишь
и лешего в друзья заманишь, :
"Колька... Кащей... Сколько воды утекло, боже мой! Друзьями-то мы