"Владислав Андреевич Титов. Ковыль - трава степная " - читать интересную книгу автора

- А он приезжал прошлом летом. В золотых погонах! Настоящий генерал!
Про тебя все расспрашивал. Как живешь, где работаешь...
В комнату грузно, боком, будто чужой, протиснулся Иван Ильич. Снял с
головы фуражку, потер о половик ногами и, смущенно кашлянув, шагнул к
Евгению.
- Ну, здравствуй, Евген! - Он неловко протянул руку. Евгений подал
свою. Рука отца была холодной и шершавой. Оба не смотрели друг другу в
глаза.
- Как здоровье, Иван Ильич?
- Да помаленьку, не жалуемся вроде бы.
- Какое там здоровье! - вступилась мать. - И сердце прихватывает, и
крестец ломит... Это он, Женюшка, перед тобой храбрится! Да еще перед
девками гоголем ходит!
Мать рассмеялась. Лицо Ивана Ильича растянулось в широкой доброй
улыбке.
- Ну уж ты, Катерина, придумаешь, понимашь...
- А тут и придумывать нечего. Надысь бабка Матрена рассказывала, как
ты за молодухами ухлестывал.
- Будет тебе, Катя, подтрунивать над стариком.
- А-ах! Старик нашелся! Первый парень на деревне, а все старичком
прикидывается.
Мать изо всех сил старалась сгладить сухость встречи отца и сына.
Евгений видел натянутость шуток родителей, старался поддержать их,
показать, что и ему смешно, но на душе было скверно.
В дом один за другим сходились соседи, друзья, знакомые. Всех их
помнил Евгений и встречал С откровенной радостью, потому что каждый из них
был как бы кусочком его детства, составной частью его жизни, биографии, с
каждым из них было что-то связано, то ли радостное, то ли печальное, сейчас
он уже и не мог припомнить, да это и не имело значения, он был рад видеть
их простые, открытые лица, слышать их голос? и чувствовать их тем
непонятным и необъяснимым чувством, которое рождает в душе гордую радость и
удовлетворение - это моя родина! Здесь я родился! Она моя, она у меня есть,
она самая лучшая на свете!
Вот вошел Митрич. Евгений и имени-то его настоящего не знал. Да и не
он один. Просто Митрич - и псе. Но Евгении помнит, как в голодном сорок
седьмом пришел он к ним опухшим от голода и все о чем-то говорил, все
подбадривал и сам качался от недомогания словно пьяный, а когда ушел, мать
увидела на лавке большой кусок желтого соевого жмыха. Женька не понял
тогда, почему этот голодный человек, грубый и неприветливый с виду,
стыдится своей доброты.
Это тоже была его родина, и, может, с этого она началась для него.
А вот вошел Кузьма, веселый и щедрый па подзатыльники человек. И все
сразу заулыбались, потому что знали, что де Кузьма - там шутки, песни, там
скучать не придется.
За маленьким столом сидели тесно и шумно. Иван Ильич сосредоточенно
откупоривал бутылки и деловито, по-хозяйски, распоряжался.
- Ты, Митрич, уже того, понимать... Ты уже хлебнул... Тебе мы
красненького нальем, - говорил он раскрасневшемуся соседу. - А ты, Евген,
подвигай поближе рыбку. Карасик, да еще свежий, он, понимать, царская пища!
В Торфяном ловил. Ох и клюет, окаянный, успепай таскать. В городе такого