"Владислав Андреевич Титов. Ковыль - трава степная " - читать интересную книгу автора

зубами грыз... - Иван Ильич встал, прошелся по комнате, будто извиняясь,
погладил Екатерину Ивановну по плечу и вновь сел. - Солдатам "похоронных"
не присылали. Я бы две получил...
Екатерина Ивановна закрылась руками и отвернулась к печке. Кудряшов
стоял среди комнаты, опустив голову, боясь взглянуть отцу в глаза. Мать
всем телом жалась к печке и дрожала, как в ознобе.
На дворе смеркалось. На краю села гоготали гуси, мычали коровы. Поляну
около дома заполнила молодежь. Озорнее заливалась гармонь, веселее звучали
песни. В дом к Куд-ряшовым никто не заходил. Все село уже знало, что
приехал Евгений и встретился с отцом.
- После демобилизации вернулся в Ростов, - говорил Иван Ильич. -
Понял - нельзя мне жить в этом городе. Все в нем напоминает о них...
Невмоготу стало. Подался сюда. Работал бригадиром, потом председателем
выбрали. Колхоз был самым захудалым в районе. День и ночь приходилось
работать. За сохой ходил, косил, хлеб молотил и в борону вместе со всеми
впрягался. Только работой и глушил тоску свою. А ночью, бывало, выйдешь в
степь и... Только она боль мою знала.
Иван Ильич свернул самокрутку и жадно затянулся. Кудряшов молчал. Он
вдруг с любопытством отметил, что брова и глубоко посаженные, задумчивые
глаза Ивана Ильича чем-то напоминают его брови и его глаза. И вздувшаяся
синяя жилка на виске была точно такой же, как у него.
- А тут Катю встретил. Твою мать. Да так она мне Галю напомнила... ну
точно сестры-двойняшки!.. Ты меня правильно пойми, Евген. Не кобель я
какой-нибудь, понимашь... Вот она подтвердит. Женщин в селе много. И
молодых и красивых... Мог бы я найти молодую, не вдову... Прости, Катя. Да
сам знаешь, сердцу не прикажешь. Полюбил я Катю. По-настоящему. А ответа не
было.
Екатерина Ивановна молча повернулась и вышла в сени. Евгений сел на
лавку ближе к отцу. Иван Ильич сидел в прежней позе.
- Ходил я за ней, уговаривал. Расписаться пойти предлагал. А она все
ждала. Матвеи ждала. Это тоже надо было понять. Совсем я тогда извелся.
Уехать хотел - и не смог. Как мальчишка, вокруг ее дома бродил. Люди
смеялись. Только мне не до смеха было. А потом... Я не хочу оправдываться
перед тобой, Евген, врать тоже... Поймешь - значит поймешь. Нет... Так что
же, осуждай тогда, презирай... Свадьбу играли. Михаил-табунщик женился. И
мы с Катей там были. Плясали вместе, песни пели... И мне показалось, что
она... тоже тянется ко мне. Счастливей меня на этой свадьбе человека не
было. Будто мою свадьбу играли.
Иван Ильич встал, молча прошелся по избе и опять сел. Руки его
дрожали, по лбу катились крупные капли пота. "Волнуется, - подумал
Евгений. - Кто их знает, может, и правда все так было?.. Ничего мне от них
не надо. Дай бог самому в себе разобраться".
- Потом домой вместе шли, - решившись, выдохнул отец. - Не знаю я,
как все это случилось, не знаю, Евгеа. Только брешут люди, что я...
силой... Все было по-людски. Только и в этом случае я не оправдываю себя.
Нельзя мне было делать этого в тот момент. Нельзя! Она все еще Матвея
своего ждала. А со мной хоть и по согласию, но и опять же по своей слабости
женской. А я, выходит, воспользовался этим. Вот в чем беда... Вот чего ни я
себе, ни она мне простить не могли. А силой - нет. Не подлец я! А потом
выгнала она меня. На завалинке около окна ночевал. Утром в ногах валялся,