"Петр Ефимович Тодоровский. Вспоминай - не вспоминай " - читать интересную книгу автора

провинился?
Добров молчит.
- Есть указание давать увольнение выборочно.
- Но вот Никитин получает каждое...
- Никитин - отличник боевой и политической подготовки, - перебивает
меня лейтенант. - А у тебя тройка по баллистике, и начхим жаловался...
- Значит, и сегодня лишаете?
- Обратитесь к комроты, - Добров не смотрит курсанту в глаза.
- Где ж я его возьму? Сегодня воскресенье!..
- Надо было заранее.
- Но обычно вы даете.
Добров поднимает глаза, смотрит на меня исподлобья. (Таким я его еще
никогда не видел.)
- И Сережа - мой друг - с утра в увольнении, а я торчу...
Лейтенант тяжело вздыхает.
- Ладно, на два часа подпишу. Больше не имею права. - Он в упор смотрит
на меня. - И куда теперь? Уже стемнело...
- Мне очень-очень надо, товарищ лейтенант.
Я целую ее замерзшие губы, ее глаза, ее покрасневший кончик носа. Двумя
полами своей шинели обхватываю Яну, ее озябшую спину - демисезонное
пальтишко не может соперничать с ночным морозом. Две темные фигурки лепятся
к забору. Тускло светится единственное окошко у ближайшей избы на горбатой
улочке.
Мороз. Ночь. Темень.
- Сколько тебе еще учиться?
- Долго-о...
- У тебя совсем открытая шея.
- Черт с ней, с шеей! Давай лучше я тебя поцелую.
- Поцелуй! - слышится голосок Яны на всю горбатую улочку.
Они надолго замолкают. Потом:
- А после окончания учебы на фронт?
- Куда ж еще.
Яна роняет голову ему на грудь, плачет.
- А вот Доброва оставили же после окончания училища...
- Мне нельзя.
- Почему?
- Потому что я тебя люблю. Яна смеется и целует его губы.
- Что я буду делать, если тебя, не дай Бог, убьют?
- Не убьют. Я живучий.
- Тебе нельзя умирать. Хорошо?
- Хорошо. Я люблю тебя.
- Я тебя больше. И откуда ты взялся такой?
- Какой?
- Такой. - Их губы снова соединяются, нежно, неумело.
Оголенные деревья упираются в жгучие звезды черного неба, одиноко лает
псина, и вдруг девушка напевает: "Я всей силой души обожаю тебя, я бы,
кажется, жить не смогла без тебя..." Потом раздается девичий смешок -
колокольчик, и снова тишина.
Рядом с ними останавливается мужичок. И откуда он только взялся? В
засаленной телогрейке и таких же ватных брюках, он долго смотрит на