"Элвин Тоффлер "Третья волна" [V]" - читать интересную книгу автора

зарплату на достаточно высоком уровне, чтобы исключить категорию прибыли.
Этот весьма существенный факт остался незамеченным, и рынок обычно
столь жестко связывали лишь с одним из его многочисленных вариантов, имея
в виду модель, основанную на прибыли и частной собственности, что в
общеупотребительном экономическом словаре нет даже слова, выражающего эту
множественность рыночных форм.
Во всей этой книге понятие "рынок" применяется в его полном родовом
смысле, а не в общепринятом узкоограничительном Однако, независимо от
семантики, остается один и тот же основной момент: как только
производитель и потребитель разошлись друг с другом, необходим механизм,
выступающий посредником между ними. Таким механизмом, какова бы ни была
его форма, и является то, что я называю рынком. (Прим. автора. )
делаемый размерами рынка, стал первоочередной целью всех правительств,
будь они капиталистическими или социалистическими.
Рынок оказался склонным к экспансии, самоусиливающимся учреждением.
Как начальное разделение труда стимулировало в первую очередь развитие
торговли, так теперь само существование рынка, или коммутатора,
стимулирует дальнейшее разделение труда и приводит к резкому росту его
производительности. Самоусиливающийся процесс был приведен в движение.
Эта взрывоподобная экспансия рынка внесла свой вклад в самый быстрый
рост жизненного уровня, который когда-либо переживал мир.
Однако обнаружилось, что правительства Второй волны все в большей
степени страдают в своей политике от конфликта нового вида, порожденного
расколом между производством и потреблением. То особое значение, которое
марксисты придавали классовой борьбе, постоянно затемняло более мощный,
более глубокий конфликт, возникший между требованиями производителей (как
рабочих, так и предпринимателей) более высокой заработной платы, прибыли и
пенсий, с одной стороны, и противоположных требований потребителей
(включая сюда и тех же производителей), стремящихся к низким ценам. Качели
экономической политики работали на этой точке опоры.
Рост движения потребителей в Соединенных Штатах, нынешние восстания в
Польше против утвержденного правительством повышения цен, бесконечно
бушующие дебаты о ценах и политике в отношении доходов в Великобритании,
страшная идеологическая борьба в Советском Союзе по вопросу о том, что
должно быть более приоритетным - тяжелая промышленность
или производство товаров народного потребления, - все это разные стороны
глубокого конфликта, порожденного расщеплением между производством и
потреблением в любом обществе, капиталистическом или социалистическом. Не
только политика, но и культура тоже сформирована этим расщеплением, ибо
она создала самую жадную, думающую только о деньгах, коммерциализованную и
расчетливую цивилизацию, какой не знала история. Необязательно быть
марксистом, чтобы согласиться со знаменитым обличением "Коммунистического
манифеста": новое общество "не оставило между людьми никакой другой связи,
кроме голого интереса, бессердечного чистогана". Личные отношения,
семейные связи, любовь, дружба, связь с соседями и земляками, - все
пропиталось духом коммерческого своекорыстия.
Маркс был совершенно прав, выявляя эту дегуманизацию межличностных
связей; однако он был не прав, приписывая этот процесс капитализму.
Конечно, он писал в то время, когда единственное индустриальное общество,
доступное его наблюдению, было капиталистическим по форме. В наши дни,