"Салчак Тока. Слово арата (Автобиографический роман-трилогия) " - читать интересную книгу автора

удачи ни нам, ни остальным обитателям юрты. Как волки ночью, так днем рыщут
среди людей хозяева аала. Я вспоминал прошедшую ночь: хорошо было в юрте,
спокойно, хотя в степи завывали волки; так уютно было среди честных
табунщиков, на коленях матери, когда угли в костре еще не остыли и в дымоход
светили звезды.
Тостай утешал младшего табунщика, у которого волки задрали жеребенка.
- Без времени чего скулить? Не видав воды, к чему снимать идики! Хелин,
может, простит.
Но разве Хелин простит? Приказчик уже пожаловался ему на табунщика.
Хелин вошел тихо и молча стал греть ноги у огня, подымая к очагу то одну, то
другую.
Потом заорал:
- Черепахи! Падаль! Мое добро этак стеречь - разживляйся, мол, зверь и
птица!
Под конец он сказал:
- Мой жеребенок не просто бегун, он - иноходец, лучший был в табуне.
Сейчас же выкладывайте за него полную цену, не то еще зиму в табунщиках
проходите - за выкуп!
Хелин ушел, никого не побив: видно, боялся мужчин. Все молчали. Старый
табунщик сокрушенно заговорил:
- Из какой чащобы выскочит волк? С какого края степи он пробежит? Где
задерет жеребенка - кто это может знать? Беда с ними! Через этих
синеглазых[Синеглазыми в Туве зовут волков.] я задолжал хозяину вперед за
пять зим - даром хожу за табуном.
Тот день был грустнее всего для матери и Албанчи. Ведь они были
новичками среди работниц Тожу-Хелина. На моих глазах их наказали по одному
разу. А что было без меня? Матери попало от жены Хелина за то, что она пошла
меня проведать, не закончив нашивку узорчатой тесьмы на голенища, и вынесла
на воздух байские идики. Сестре досталось от самого Хелина за то, что хитрый
приказчик заставил ее погрузить на сани сырой лес, а сам на своем быке возил
сухостой.
Сестра вернулась из тайги. Раскрасневшаяся и счастливая тем, что мы
снова свиделись, она протянула к себе мою голову и крепко поцеловала.
Тожу-Хелина мы не заметили. Он вобрал руку в рукав и пустым его концом
хлестнул Албанчи по голове. Вслед за тем он прихватил поднявшиеся над ее
грудью складки халата и закричал, дыша ей в лицо:
- Думаешь, я слепой: не вижу, где дерево, где водяная коряга? Быка
заморила, пучеглазая! Ты мне заплатишь!
Я старался изо всех сил напугать Хелина моим плачем и в то же время
призвать на помощь нашу мать и Тостая. Понятно, я не очень следил, как
хлещет рукав Хелина, но зато я хорошо испробовал вместе с сестрой, как
кусаются и обжигают лицо галуны на его обшлаге.
Когда все опять собрались к юрте, Тостай сказал матери:
- Ты, бабка, отсюда пошла бы, лучше будет. У тебя есть свои колья и
свои дети. Наше дело другое: нет у нас своего аала, вот и приходится так -
ходить по чужим... А там поглядим, что будет.
Мать молча докурила трубку и, выбив из нее пепел о носок идика, вышла
из юрты.
Старый табунщик погладил меня по голове и спросил, обращаясь ко всем:
- Почему судьба от хороших людей бежит, а плохим несет подарки?