"Салчак Тока. Слово арата (Автобиографический роман-трилогия) " - читать интересную книгу автора

на празднике.
Все же наступил день, когда я остался, не считая Сюрюнмы, единственным
сторожем нашего чума. Пежендей тоже ушел в работники на одну из зимовок в
устье Хопто.
Чтобы можно было хоть изредка навещать Кангый и Пежендея, мы решили
перекочевать поближе к ним. Думаю, у матери была и другая причина для
перехода туда: она хотела ближе присмотреться к жизни и работе русских
крестьян. Путь на новые места был далек. Подойдя к устью Мерген, мы
остановились на несколько дней отдохнуть и запастись едой. Чум поставили на
вершине холма, у подножья которого стояло жилище богача Мекея.
Когда выбежишь утром из чума, сразу увидишь внизу белую крышу и трубу
Мекеева дома. У Мекея все белое, как кошма на юрте большого бая. На голове -
белые длинные волосы. Борода еще белее. Штаны и рубаха тоже из белого
холста. Таков ли Пора-Хопуй, у которого работает Кангый? Я закрываю глаза и
вижу перед собой то старого Мекея, белого, как мельничный мешок, то злого
Караты-хана, о котором мать нам рассказывала так много сказок.
Размышляя о пленнице Караты-хана Золотой Девушке и о нашей Кангый, я
неожиданно сам попал в плен: меня похитили днем, при ярком свете солнца,
сыновья Мекея. Не знаю, для чего это они сделали. Может быть, они хотели
меня наказать за то, что я, бросая камешки с вершины холма в Мерген,
нечаянно попал в их крышу. А может быть, они просто хотели поиграть со мной,
как с маленьким горностаем. До этого случая сыновья Мекея - один ростом с
Пежендея, с раскосыми глазами и кудрявой головой, другой коренастый, вроде
меня, оба в длинных штанах - не раз подбегали к нашему чуму, о чем-то быстро
говоря жестами и словами, из которых очень немногие, но, видимо, самые
главные, мне удавалось понять:
- Ты к нам ходил, работал, мы тебя хлеб давал, не работал - мыкылаш
[Мыкылаш - тумаки.] давал.
Я убегал от них. Но в этот раз они успели меня подхватить. Я протяжно
кричал, звал мать, но тщетно. Парни сначала закрывали мне рот, потом
перестали обращать внимания на мои крики. Они внесли меня в свой бревенчатый
чум, закрыли дверь на крючок. Я в самом деле чувствовал себя не лучше, чем
горностай или колонок, попавший в сеть. Я безумно бросался к окну, к двери,
но парни каждый раз хватали меня и ставили на место. Тогда я сделал вид, что
успокоился. Они стали предлагать мне еду и много о чем-то говорили. Я
старался не слушать их разговора и не смотреть на пищу.
Для меня не было ничего дороже, чем моя мать и мой бедный берестяной
чум. Они напрасно хотели прикормить меня к своему дому.
Старик Мекей пытался меня приласкать, усадив на колени и щекоча мшистой
бородой, которая вблизи оказалась не такой белой, как мне раньше казалось, а
с прозеленью и желтизной, как лишайник на валуне. Мне ничего не оставалось,
как вцепиться в эту страшную бороду и начать неравную борьбу. Из объятий
старика меня вырвала высокая женщина в оборчатой юбке и пестром платке. Она
потом долго ворчала и ругала Мекея.
Настал вечер, затем и ночь. Люди стали укладываться спать. Старший сын
Мекея постелил на полу постель для меня и сам тоже устроился неподалеку.
Старик со старухой ушли в другую комнату. Я притворился, что сплю. Скоро все
захрапели.. Как охотник, поджидающий зверя на солончаке, затаив дыхание я
ждал, когда все уснут крепким сном. Я так вслушивался в тишину, что
различал, как в углу шелестели тараканы.