"Салчак Тока. Слово арата (Автобиографический роман-трилогия) " - читать интересную книгу автора

Мать подмела чум и вскипятила чай, Сюзюк-Хама встретила низким поклоном.
Шаман осмотрел чум, помолчал и, зевнув, сказал:
- Шаманить пришел я, а ты что приготовила? Неужели я даром к тебе
спешил?
Он собрался уходить, но мать что-то собрала и завязала в узел.
Сюзюк-Хам остался меня лечить, но видно было, что он не в духе: у него не
звякали его подвески. Сюзюк-Хам даже не поднял бубна. Он ограничился самым
дешевым лечением: сжав растянутые губы, побрызгал слюной воздух и три раза
боднул меня в грудь. Три дня мать просидела у моих ног, лечила сама, как
знала.
В тот раз моя нога быстро зажила. Как только вернулась Албанчи, мать
стала собираться в дорогу. Мы решили перекочевать к устью реки Терзиг.
Незатейлива была наша кочевка: перед нами не шел скот, нагруженный остовом
юрты, кошмой, кожаными вьюками и красными сундуками в золотых узорах, не
мычали коровы и яки, не блеяли овцы и козы, не лаяли собаки, как в Таборе
Таш-Чалана или Тожу-Хелина. Мать стряхнула с чума берестяной покров,
свернула его в длинную трубку и навьючила на меня, а сама с Албанчи увешала
себя узлами и связками всего, что еще могло быть полезно для жизни из нашей
утвари и одежды.
Мать шла впереди, за ней - Албанчи с Сюрюнмой на руках, позади всех -
я. Мы поднимались по берегу Каа-Хема. Тихо-тихо. С тропы было слышно, как
шуршала по гравию вода. Не только лиственница и тополь, но и осина не
шелестела листьями. Лишь изредка нарушали эту тишину птицы и рыбы в
Каа-Хеме: вспорхнет с берега селезень; увидев стрекозу, подскочит высоко над
водой и звонко плеснет хвостом хариус; зашумит пена на пороге.
Мать, обливаясь потом, шла бодрая, веселая. Встряхивая и подкидывая
всем телом вьюк, чтобы он удобнее лег на спину, она то и дело приговаривала:
- Вот как, дети! Идем-то мы в новые места искать счастья, идем к
русским.
Внезапно показались два всадника. Они быстро ехали навстречу.
Воскликнув: "Это тужуметы!" - мать быстро подбежала к бугру, опустила
на него ношу, ослабила перекидной аркан и скинула вьюк. Так же поспешно она
побежала навстречу всадникам, встала на колени у края дороги и наклонилась
до земли. Мы спрятались за кустами шиповника. К матери приблизилось облако
пыли. Сквозь пыль я увидел двух богатырских коней. На солнце блестели
шелковые халаты всадников. Сверкали серебром стремена, блестки на уздечке.
Скакали быстро, как на бегах.
Один из чиновников подскочил к матери так близко, что конь мог
наступить на нее. Туго натянув повод и вздернув коню голову, он закричал:
- Куда ползешь, подлая? Опять идешь народ беспокоить?
Мать совсем прижалась к земле.
- Я иду к устью Терзига. Там я поставлю свой худой чум. Я хочу найти у
поселенцев работу и кормить своих детей...
- Хитрая гадина! Кому не известно, зачем ты идешь?
Чиновник взмахнул кнутом на длинном кнутовище с медной оправой.
Ременный кнут прожужжал, как оса, обвиваясь вокруг тела матери. Всадники
подняли коней с места на дыбы, повернули их на задних ногах к дороге и
скрылись за деревьями.
Мать поднялась.
Мы выбежали к ней из своей засады. На потном лице ее налипла пыль. Я