"Салчак Тока. Слово арата (Автобиографический роман-трилогия) " - читать интересную книгу автора

Рыжка был старый и очень злой конь. Я этого еще не знал. Я думал не о Рыжке,
а о коровах. Куда они ушли? Озираясь кругом, я ослабил поводья. Вдруг мой
Рыжка рванул в сторону, скинул меня на землю и ускакал. Я долго горевал.
Вечером плакал, уткнувшись в подушку.
Старик Лубошников утешал меня:
- Все хорошо. Не горюй: и коровы твои пришли, и Рыжка твой давно
вернулся...
В другой раз я опять собрался ехать на Рыжке за коровами. Медленно
подходил к нему и готовился спокойно взять за гриву. Не сводил глаз с его
головы. Когда я к нему совсем подошел, он рывком вытянул ко мне шею, укусил
за плечо, несколько раз тряхнул и опрокинул на траву.
Я ощупал рукой плечо и вскрикнул от боли, лоскут кожи был вырван,
образовалась большая рана. Я зажал ее другой рукой, хотел остановить кровь,
но она продолжала струиться. Куда идти? К матери или к хозяину? Я лег в
высокую траву: тут меня никто не мог видеть. Я старался не подавать голоса и
не знаю, как мать меня нашла. Увидела ли она, как вздрагивают на лугу стебли
ковыля, услышала ли их шелест, или просто случай навел ее на мой след? Из-за
травы надо мной склонилась ее лоснящаяся голова, на меня глянули ее
испуганные глаза:
- Как ты, милый упал?
- Рыжка меня укусил.
Мать увидела разорванную рубаху и рану на плече:
- О-о! Несчастный мой! Пусть простит меня небо!
Больше она ничего не сказала, подняла меня с земли, нарвала каких-то
листьев, приложила к ране, повязала поясом и повела к дому Агея.
- Больше тебя не оставлю. Уведу в наш чум. Постой здесь.
Я остался за дверью. Мать запальчиво говорила Агею:
- В родном чуме так не будет. Беру к себе его. Мои глаза и уши, кровь и
сердце будут спокойны.
Ловя каждое слово, я прислушивался к их разговору.
- Как! - изумился Агей. - Ты хочешь забрать сына в такую страду! Я не
обижал его. Что сделаешь с проклятой скотиной?
- Все равно не оставлю, - твердила мать.
Я подступил к порогу:
- Агей меня совсем не обижал, я хочу у него остаться, мама.
Мои слова лишь ускорили развязку: мать забрала меня от Лубошниковых. По
дороге она с горечью выговаривала мне:
- Ты совсем покинул меня. Я сама привела тебя к людям, я сама сказала:
"Хорошо, ходи в баню; хорошо, носи круглую шапку с козырьком спереди, а не
сзади". И сказала: "Учись ремеслу, учись хозяйству, старайся работать". А ты
научился своевольничать, махать руками - на кого? - на свою мать!
В те годы арат-бедняк не смел держаться прямо, а должен был ходить с
полусогнутой спиной, с повисшими, как плети, руками, готовый к земному
поклону. Неужели моя мать хотела видеть меня всегда таким? Нет, она втайне
радовалась тем изменениям, которые находила во мне при каждой встрече, и с
гордой улыбкой провожала меня в путь по новым тропам жизни. Но в этот раз
испуг за меня затемнил ее светлые глаза.
Ласково прижав к себе, мать привела меня к чуму.
Настала новая зима.
Наш чум стоял по ту сторону Каа-Хема на опушке леса, в местности