"Салчак Тока. Слово арата (Автобиографический роман-трилогия) " - читать интересную книгу автора

приступе очень тяжелого кашля. Придя в себя, он тихо, по угрожающе говорил:
- Проклятые щенки! Залезли к людям в юрту, так сидели бы тихо, а то
кричат и дерутся - хуже бездомных псов. Убирайтесь!
И он кулаком выталкивал нас за полог.
Иногда сестре Кангый удавалось поймать на лету брошенный Таш-Чаланом
кусочек мяса. Тогда мы мирно выходили на волю. Кангый разрывала добычу на
равные части, и мы долго смаковали каждый свой кусочек. Но так бывало редко.
В большинстве случаев мы только смотрели, как едят другие.

ГЛАВА 4. НАШИ ОХОТНИКИ

Наш Черликпен был высокий, сильный пес, черный, как уголь. Шерсть на
хвосте сбивалась у него комьями, как будто к нему пришили куски войлока.
Лаял он басом. Мы полюбили Черликпена с того первого дня, когда он появился
у нас. Черликпен тоже привязался к нам.
Раньше, без Черликпена, нам становилось не по себе, когда мать уходила
надолго в горы или спускалась вниз по Мерген. Теперь мы никого не боялись.
Сколько было радости и веселья, когда в один ясный морозный вечер он
вернулся в чум с первой добычей! Огонь в очаге уже догорал, под пеплом чуть
тлели красные угольки. В чуме стало так холодно, что щипало носы и пальцы,
как только высунешь их из-под покрывала. От холода мы не могли заснуть.
Вдруг слышим веселый визг Черликпена. Через минуту он вошел в чум, важно
переступая, остановился перед нами и опустил свою ношу. Это был большой
белый заяц. Видимо, Черликпен подкараулил его на тропе, спрятавшись за
сугроб. Наш охотник был голоден, как и мы, но не показывал виду и так же
важно, как вошел, улегся перед очагом.
Тут же мы ободрали зайца, сварили и до утра лакомились нежным мясом.
Голову мы отдали нашему охотнику Черликпену.
С тех пор Черликпен стал вместе с нашей матерью выходить на добычу. Но
удача приходила редко, чаще они возвращались ни с чем.
Однажды мы долго сидели одни в чуме, переделали все, чем можно было
развлечь себя: оттаивали прутья караганника [Караганник - колючий
кустарник.], жевали его кору, кипятили воду, ходили за сучьями, а мать все
не приходила.
Мы вышли на мороз. Перебегая с холма на холм, мы вглядывались во все,
что чернело вдали на снегу. Солнце осыпало землю острыми лучами, но колючки
мороза были куда острее. Пежендей заплакал:
- Когда же придет наша мать?
Кангый его одернула:
- Сейчас придет, не плачь.
Пежендей ей не верил и продолжал всхлипывать. Но вдруг он вскочил и
радостно закричал.
Мы стали смотреть туда, куда указал Пежендей. Где по тропе, где по
снежной целине, медленно приближались к нам мать и Албанчи.
Мы уже видели, что у них за плечами не пустые мешки. Что может в них
быть! Мы бежали по глубокому снегу, как по мягкой траве, не чуя под собою
ног, а оказавшись рядом с матерью, ухватили ее за подол.
- Куда вы ходили? Что принесли? Покажи, что в мешке.
Мы ликовали, плакали от радости, крепко держась за подол матери. Она
вся посветлела, прижала нас к себе и целовала каждого.