"Владимир Токмаков. Детдом для престарелых убийц " - читать интересную книгу автора

черную? - мрачно говорю я ей в ответ.
Она смотрит на меня с интересом, потом, едва не промахнувшись, садится
на табуретку и вдруг начинает как-то так вдумчиво, сосредоточенно рыдать.
- У вас, наверное, ничего не получилось с музой? - пытаюсь я, как умею,
ее утешить. - Ну так, может, вам стоит поискать не музу, а мужа?
С рыданиями она убегает.

Занавес.

Сцена вторая, она же последняя.

Перед нами опять лицо персонажа. На месте рта у него начинают расти
волосы.

Я беру свой кофе и, стараясь не слишком его расплескивать на
попадающихся по дороге бродящих, как сомнамбулы, пьяных интеллектуалов, иду
на поиски юной поэтесски: как бы чего не натворила, дуреха.
В зале полумрак. Несколько алкоголестойких пар, измочаленных, как в
финале фильма "Загнанных лошадей пристреливают, не так ли?", кружатся под
медляк "Скорпов". Все углы засижены, как мухами, слипшимися в поцелуях
влюбленными. Совсем неожиданно для себя натыкаюсь на Шарло.


ВАРИАНТ ПЕРВЫЙ:

ЖЕНЩИНА КАК ДОРОГА


Она рассказывает юному интеллектуалу, любителю средневековой испанской
живописи, с которым они "просто ходили гулять по ночному городу", свою
легенду.
- Я родом из XIV века, - говорит она (здесь следует глубокая пауза, во
время которой она успевает отпить из своего бокала большой глоток сухого
вина) и продолжает:
- Даты моей жизни: 1312-1332. Мои родители были очень знатного рода. Я
умерла совсем юной, двадцатилетней, от какой-то странной воспалительной
болезни. Здесь, в вашем времени, мне сказали, что, скорее всего, это была
корь, которой я не переболела в детстве. Меня похоронили в родовом склепе.
Мое тело бальзамировал странный монах на одной ноге. Раньше он часто лечил
меня, хорошим здоровьем я ведь никогда не отличалась.
И вот, спустя шесть веков этот идиот, гений современности, Макс (Семен
и Глеб его знают), художник, блин, влюбляется в мой портрет работы Джотто де
Бондоне. Кстати, единственный написанный им женский портрет. Макс, блин, раз
в жизни был в Лувре, офигел там от этого шедевра и решил любой ценой
воскресить меня.
- Сумасшедший, а обо мне он подумал! - в бешенстве, которому веришь,
восклицает Шарлотта. - И вот он начинает собирать все сведения о нашем роде.
В конце концов вычисляет склеп, где я была погребена... или погреблена?..
Ну, это не суть важно. За огромные деньги он договаривается с кладбищенским
сторожем, они вскрывают саркофаг. Макс берет частичку моей сохранившейся