"Лев Николаевич Толстой. Воспоминания " - читать интересную книгу автора

кажется, разочарованием. M-elle Henissienne эта вышла замуж за двоюродного
брата матери, князя Михаила Волхонского, деда теперешнего писателя
Волхонского. Вот что пишет моя мать про свою дружбу с этой m-elle
Henissienne. Пишет она про свою дружбу по случаю дружбы двух девиц, живших у
нее в доме: "Je m'arrange tres bien avec toutes les deux: je fais de la
musique, je ris et je folatre avec l'une et je parle sentiment, ou je medis
du monde frivole avec l'autre, je suis aimee a la folie par toutes les deux,
je suis la confidente de chacune, je les concilie, quand elles sont
brouillees, car il n'y eut jamais d'amitie plus querelleuse et plus drole a
voir que la leur: ce sont des bouderies, des pleurs, des reconciliations,
des injures, et puis des transports d'amitie exaltee et romanesque. Enfin
j'y vois comme dans un miroir l'amitie qui a anime et trouble ma vie pendant
quelques annees. Je les regarde avec un sentiment indefinissable,
quelquefois j'envie leurs illusions, que je n'ai plus, mais dont je connais
la douceur; disant le franchement, le bonheur solide et reel de l'age mur
vaut-il les charmantes illusions de la jeunesse, ou tout est embelli par la
toute puissance de l'imagination? Et quelquefois je souris de leur
enfantillage" [Мне хорошо с обеими, я занимаюсь музыкой, смеюсь и дурю с
одной, говорю о чувствах, пересуживаю легкомысленный свет с другой, любима
до безумия обеими, пользуюсь доверием каждой, я их мирю, когда они ссорятся,
так как не было дружбы более бранчливой и более смешной на вид, чем их
дружба. Постоянные неудовольствия, плач, утешения, брань и затем порывы
дружбы, восторженной и чувствительной. Так я вижу, как бы в зеркале, дружбу,
которая одушевляла и смущала меня в продолжение нескольких лет. Я смотрю на
них с невыразимым, чувством, иногда завидую их иллюзиям, которых у меня уже
нет, но сладость которых я знаю. Говоря откровенно, прочное и действительное
счастье зрелого возраста, стоит ли оно очаровательных иллюзий юности, когда
все бывает украшено всемогуществом воображения? А иногда я усмехаюсь их
ребячеству (франц.)].
Третье сильное, едва ли не самое страстное чувство было ее любовь к
старшему брату Коко, журнал поведения которого она вела по-русски, в котором
она записывала его проступки и читала ему. Из этого журнала видно страстное
желание сделать все возможное для наилучшего воспитания Коко и вместе с тем
очень неясное представление о том, что нужно для этого. Так, например, она
выговаривает ему за то, что он слишком чувствителен и плачет при виде
страданий животных. Мужчине, по ее понятиям, надо быть твердым. Другой
недостаток, который она старается исправлять в нем, - это то, что он
"задумывается" и вместо bonsoir [добрый вечер (франц.)] или bonjour
[здравствуйте (франц.)] говорит бабушке: "Je vous remercie" [Благодарю вас
(франц.)].
Четвертое сильное чувство, которое, может быть, было, как мне говорили
тетушки, и которое я так желал, чтобы было, была любовь ко мне, заменившая
любовь к Коко, во время моего рождения уже отлепившегося от матери и
поступившего в мужские руки.
Ей необходимо было любить не себя, и одна любовь сменялась другой.
Таков был духовный облик моей матери в моем представлении.
Она представлялась мне таким высоким, чистым, духовным существом, что
часто в средний период моей жизни, во время борьбы с одолевавшими меня
искушениями, я молился ее душе, прося ее помочь мне, и эта молитва всегда
помогала мне.