"Алексей Толстой. Похождения Невзорова, или Ибикус" - читать интересную книгу автора

- Землица-то, землица - чья она? - кричал третий.
Господин таращил глаза. Длинный, извилистый рот его посинел. Семен
Иванович, подойдя на этот крик, сказал твердо:
- Видите, граждане, он ни жида по-русски не понимает, а привязались.
Солдаты плюнули, ушли спорить в другое место. Господин в бархатном
картузе (действительно на плохом русском языке) поблагодарил Семена
Ивановича. Они пошли по Невскому, разговорились. Господин оказался
антикваром, приезжим, город знал плохо. И тут-то Семен Иванович заговорил,
прорвало его потоком:
- Пойдите на Сергиевскую, Гагаринскую, на Моховую, вот где найдете
мебель, бронзу, кружева... Столовое серебро десятками пудов выносят на
файф-о-клоках. А посмотрели бы вы на туалеты. Сказка! Бывало, стоишь с
чашкой кофею около баронессы, княгини, - дух захватит. Клянусь богом -
видать, как у нее сердце просвечивает сквозь кожу. С ума сойти! Одни глаза
видны, а кругом страусовые перья. Я не кавалергард - камер-юнкер, но
роптать нечего - пользовался у аристократок успехом. Бывало, прямо со
службы, не поевши, бежишь на чашку чая. Вот еще недавно одна прибегала
ночью, оставила на память - и смех и грех - часть туалета из стариннейших
кружевцев. Цены нет. А теперь - усадьбы у них пожгли, есть нечего. Если
взяться умеючи, - вагонами можно вывозить обстановки.
Господин в бархатном картузе крайне заинтересовался сообщениями Семена
Ивановича и просил его заглядывать в антикварную лавку.
Чего только не было в антикварной лавке! Павловские черные диваны с
золотыми лебедиными шеями. Екатерининские пышные портреты. Александровское
красное дерево с восхитительными пропорциями, в которых наполеоновская
классика преодолена российским уютом наполненных горниц. Здесь была краса
русского столярного искусства - карельская береза, согнутые коробом
кресла, диваны корытами, низенькие бюро с потайными ящиками.
Господин в бархатном картузе показывал Семену Ивановичу лавку, любовно
притрагивался к пыльным полированным плоскостям, мудрено вытягивал
извилистые губы. Полизав пыльный палец, говорил:
- Это искусство умерло, этого уже не делают на всем свете. Этот лес
сушился по сотне лет. Вот - кресло. Можете полировку ошпарить кипятком.
Полировано тонко, как зеркало. А вы чувствуете выгиб спинки? А эта парча?
Мастер ткал в сутки только одну десятую дюйма. Вы, русские, никогда не
умели ценить вашу мебель. Между тем в России были высокие
художники-столяры. Русский столяр чувствовал человеческое тело, когда он
выгибал спинку у кресла. Он умел разговаривать с деревом. Надо понимать,
любить, уважать человеческий зад, чтобы сделать хорошее кресло.
Между разговором антиквар предложил Семену Ивановичу комиссионные в
случае нахождения им добрых вещей. Семен Иванович стал часто заходить в
лавку, исполнял кое-какие поручения. Но серьезно заняться делом мешало ему
ужасное возбуждение всех мыслей. Над городом плыли весенние дни. Все
бродило. Мимо, близко, у самого рта, скользили такие соблазны, что
кружилась голова у Семена Ивановича, захватывало дух: а упущу, а прозеваю,
а прогляжу счастье?
Однажды он застал антиквара, низко нагнувшегося над какой-то вещицей, и
около - седую, высокую даму с горьким лицом. Антиквар выделывал сложные
гримасы губами.
- Ах, вы ждете денег, - сказал он рассеянно и стал шарить рукой сбоку