"Л.Н.Толстой. Война и мир. Том 4" - читать интересную книгу автора

расспрашивал его. Николай был так весел, что ему только забавно было это.
От начальника ополчения он поехал к губернатору. Губернатор был
маленький живой человечек, весьма ласковый и простой. Он указал Николаю на
те заводы, в которых он мог достать лошадей, рекомендовал ему барышника в
городе и помещика за двадцать верст от города, у которых были лучшие
лошади, и обещал всякое содействие.
- Вы графа Ильи Андреевича сын? Моя жена очень дружна была с вашей
матушкой. По четвергам у меня собираются; нынче четверг, милости прошу ко
мне запросто, - сказал губернатор, отпуская его.
Прямо от губернатора Николай взял перекладную и, посадив с собою
вахмистра, поскакал за двадцать верст на завод к помещику. Все в это
первое время пребывания его в Воронеже было для Николая весело и легко, и
все, как это бывает, когда человек сам хорошо расположен, все ладилось и
спорилось.
Помещик, к которому приехал Николай, был старый кавалерист-холостяк,
лошадиный знаток, охотник, владетель коверной, столетней запеканки,
старого венгерского и чудных лошадей.
Николай в два слова купил за шесть тысяч семнадцать жеребцов на
подбор (как он говорил) для казового конца своего ремонта. Пообедав и
выпив немножко лишнего венгерского, Ростов, расцеловавшись с помещиком, с
которым он уже сошелся на "ты", по отвратительной дороге, в самом веселом
расположении духа, поскакал назад, беспрестанно погоняя ямщика, с тем
чтобы поспеть на вечер к губернатору.
Переодевшись, надушившись и облив голову холодной подои, Николай хотя
несколько поздно, но с готовой фразой: vaut mieux tard que jamais, 36
явился к губернатору.
Это был не бал, и не сказано было, что будут танцевать; но все знали,
что Катерина Петровна будет играть на клавикордах вальсы и экосезы и что
будут танцевать, и все, рассчитывая на это, съехались по-бальному.
Губернская жизнь в 1812 году была точно такая же, как и всегда,
только с тою разницею, что в городе было оживленнее по случаю прибытия
многих богатых семей из Москвы и что, как и во всем, что происходило в то
время в России, была заметна какая-то особенная размашистость - море по
колено, трын-трава в жизни, да еще в том, что тот пошлый разговор, который
необходим между людьми и который прежде велся о погоде и об общих
знакомых, теперь велся о Москве, о войске и Наполеоне.
Общество, собранное у губернатора, было лучшее общество Воронежа.
Дам было очень много, было несколько московских знакомых Николая; но
мужчин не было никого, кто бы сколько-нибудь мог соперничать с
георгиевским кавалером, ремонтером-гусаром и вместе с тем добродушным и
благовоспитанным графом Ростовым. В числе мужчин был один пленный
итальянец - офицер французской армии, и Николай чувствовал, что
присутствие этого пленного еще более возвышало значение его - русского
героя. Это был как будто трофей. Николай чувствовал это, и ему казалось,
что все так же смотрели на итальянца, и Николай обласкал этого офицера с
достоинством и воздержностью.
Как только вошел Николай в своей гусарской форме, распространяя
вокруг себя запах духов и вина, и сам сказал и слышал несколько раз
сказанные ему слова: vaut mieux tard que jamais, его обступили; все
взгляды обратились на него, и он сразу почувствовал, что вступил в