"Дилан Томас. Портрет художника в щенячестве " - читать интересную книгу автора

Лежа вместе в постели, мы с Джеком исповедовались друг другу в грехах.
- Я тоже у матери из сумочки воровал. Там у нее фунтов этих!
- Сколько взял?
- Три пенни.
- А я один раз человека убил.
- Ври больше.
- Святой истинный крест. Я ему прямо в сердце стрельнул.
- А как его фамилия?
- Уильямс.
- Кровь текла?
Ручей плескался как будто о стены дома.
- Как из резаного поросенка, - сказал я.
У Джека высохли слезы.
- Не нравится мне твой Гуилим, он псих.
- Нет, не псих. Я у него в комнате как-то кучу стихов нашел. И все к
девушкам. Он мне потом их показывал - так девчонок всех имена он на Бога
переменил.
- Шибко верующий.
- Ничего не верующий, он с актрисами водится. С Корин Грифит знаком.
Мы оставили дверь открытой. Я люблю, когда дверь на ночь закрыта, по
мне лучше привиденье увидеть, чем знать, что кто-то может войти к тебе в
спальню; а Джек хотел, чтоб было открыто, и мы бросили монету, и выиграл он.
Мы слышали, как громыхнула входная дверь и шаги протопали по коридору на
кухню.
- Это дядя Джим.
- Он какой?
- Он - как лис, он ест поросят и цыплят.
Пол был тонкий, мы слышали каждый звук, скрип кресла неудалого барда,
громыхание тарелок, голос Энни: "Ночь давно на дворе".
Я сказал:
- Он пьяный.
Мы затаились, надеясь услышать ссору.
Я сказал:
- Может, он тарелки швырять начнет.
Но Энни только тихонько журила его:
- Посмотрел бы ты на себя, Джим.
Он что-то ворчал.
- Одного поросенка не досчитались, - сказала Энни. - Ох, Джим, и как ты
так можешь? У нас ничего уже нет, как нам теперь вывернуться?
- Деньги, деньги, деньги!
Я понял - он трубку зажег. Тут голос у Энни стал такой тихий, что мы ни
слова не могли разобрать, а дядя сказал:
- Дала она тебе эти тридцать шиллингов?
- Это они про твою мать, - сказал я Джеку.
Энни долго говорила что-то тихим голосом, и мы ловили слова. Она
сказала "миссис Уильямс", и "автомобиль", и "Джек", и "персики". Она,
по-моему, плакала, на последнем слове голос у нее дрогнул и оборвался.
Снова скрипнуло кресло под дядей Джимом, - наверно, он стукнул по столу
кулаком, и мы услышали, как он заорал:
- Я ей покажу персики. Персики, персики! Много о себе понимает!