"Александр Торик. Флавиан ("Воцерковление" #2) " - читать интересную книгу автора

одним ножом да коробочком соли по неделе, а то и по две бродяжничать. И
заблудиться для нас Прохоровых в лесу стыдней, чем Нине в своём огороде.
Было, правда, разок... но то уж - Божьим попущением. "Да бы аз не
превозносился"!
- Как это - Божьим попущением? Расскажи, Семён Михалыч!
- Расскажу, попозже. Вот только хозяйку со снедью её уважим, а уж за
чайком расскажу.
Если есть Рай, то чтоб меня там так кормили! Бывал я на всяких там
фуршетах, бизнес-ланчах, обедах и ужинах, едал кухню японскую, китайскую,
итальянскую, греческую, французскую, турецкую и какую-то ещё. Один раз с
руководством "Газпрома" сподобился спецзаказанные деликатесы поглощать. Но
это же всё - просто харчи из забегаловки привокзальной, рядом с
неприхотливым завтраком покровского лесника, ласковыми руками любящей жены
приготовленным. Нет. Опять мастер слова не меньше Чехова требуется. "Сирену"
помните? Не помните так перечитайте!
Просто перечислю: окорок молодого дикого кабана томлёный с луком и
чесноком в русской печи, картошечка молоденькая варёная, со сливочным маслом
(домашним, естественно), посыпанная свежим укропом, рыжики жареные прямо со
шкворчащей сковороды, груздочки солёные калиброванные "сопливистые", карп
заливной с морковью и петрушкой, тертая репка с зелёной редькой со сметанкой
(тоже домашней, конечно), кашка пшённая с черносливом, изюмом и дынькой
сладкая, капустка квашенная с клюковкой и тмином, редисочка трёх сортов
молоденькая, лучок и прочая зеленушка - полное блюдо, морс брусничный,
кисель малиновый, клуб-ника и земляника и кувшинчик со сливками - отдельно,
что-то ещё, уже не помню. Вот так. Свежести всё неописуемой, аромат с ног
валящий.
Вобщем чуть мне конец не пришёл, хотя вроде только попробовал всего
понемножку. Да! Ещё квас забыл с хреном, хлеб домашней выпечки и варенья из
кружовника и китайских яблочек.
Причём, сам Семён кашки пшённенькой сьел из мисочки (у соседкиного кота
в Москве - больше), свежей зелени несколько веточек, кваску кружечку да
хлеба ломтик. Вот тебе и завтрак богатыря!
Видя моё помрачённое обжорством, осоловелое состояние, Семён
помилосердствовав сказал Нине: - Чайку нам на веранду подай, на свежем
воздушке посидим.
Помолившись, вышли на веранду (то есть молились Семён с Ниной, я из
вежливости тоже перекрестился, кажется неправильно, но на это внимания не
обратили). Мне досталось "мотино" кресло, Семён присел на изящной работы
резную табуретку, Нина вынесла нам ароматный чай, благоухающий жасмином,
смородиновыми почками и ещё чем-то мне неизвестным. Помолчали. Затем Семён,
чуть вздохнув, и откинув назад со лба густую прядь чёрных с обильной
проседью, волос начал:
- Я ведь, Алексей, не всегда по божески жить-то старался, было время -
ох и чудил! В пятьдесят шестом, как демобилизовался, решил в городе счастья
поискать, жизни красивой, "погулять". Ну и погулял пару годочков в Москве, я
там на стройке плот-ником устроился. Работал хорошо, деньги тоже хорошие
зарабатывал, да сразу и просаживал: то - ресторан, то в карты, то на
бильярде, а уж на подружек - и не сосчитать, красив был по молодости,
вешались табунами. Ох нагрешил! Отмолить бы, Господи! Ну, я так во вкус
"городской" жизни вошёл, что про родителй да про их святые наставления вовсе