"Анри Торосов. Оливье - друг человека (Сб. "Фантастика-78")" - читать интересную книгу автора

С того вечера, как Оливье заговорил, или, вернее, записал, и тем самым
состоялось Великое Пробуждение Собачества, и на Земле появился второй вид
разумных существ - Канис Сапиенс, говорить, или писать, Оливье приходилось
много. Настолько много, что от машинки друзья при прямых беседах вскоре
вынуждены были отказаться; они перешли на морзянку, которой Дима, в
прошлом радиолюбитель, владел более-менее сносно, а Оливье очень скоро
овладел в совершенстве и стал отбивать точки-тире что лапой, что хвостом
со скоростью не меньшей, чем у любого радиста-виртуоза, способного отбить
и принять черт знает сколько знаков в минуту. Ну а от Димы виртуозного
стука и не требовалось, он говорил нормально, а в общем, уже через пару
недель друзья овладели своим способом общения настолько, что стали
разговаривать совершенно свободно на любые темы - запас слов у Оливье
оказался достаточно большим, память и восприимчивость великолепными, и
читать книги он выучился с той же стремительностью, с какой делал вообще
все, что делал, пользуясь для этого специальным пюпитром и листая страницы
языком.
Первое время друзья просто радовались, что наконец-то поняли друг
друга, и эта радость помогала преодолеть неизбежные начальные трения,
вызванные превращением вещи в субъекта. Трения, а вернее, малюсенькие
толчочки, возникали по поводам самым разнообразнейшим, скажем, уже в
первый вечер Оливье попросил Диму не курить, по крайней мере, в комнате, и
Дима едва не вспылил, но сдержался, погасил сигарету. Не склонный к
самоанализу, Дима не задумался над причинами своей сдержанности, просто
приписал ее к своим достоинствам, и успокоился - Оливье пришлось тяжелее.
Куда более чувствительный и рефлексивный, он мгновенно понял, что основа
сдержанности - страх. Да, да, самый вульгарный страх - не забывайте о
размерах Оливье и о том, что теперь он уже не был автоматом,
запрограммированным на слепую любовь и безусловное подчинение, но был
существом со своими запросами и свободой воли! К счастью для себя, Дима не
полез в такие тонкости, к несчастью для себя, Оливье для того, чтобы
чувствовать такие тонкости, никуда не надо было лазить... Состояние его
легко себе представить - вообразите только, каково бы вам пришлось, если
бы самое любимое вами существо хоть на мгновение, хоть безотчетно, но
испугалось вас, и притом именно ваших зубов и когтей!
К счастью, существо, в данном случае Дима, ничего не заметило ни в
себе, ни тем более в Оливье, чья мимика была для Димы одинаковой и
непонятной почти совершенно. Столь же быстро, сколь мимолетным был страх
Димы, Оливье все это осознал, убедился в своей закрытости для Димы, то
есть, вообще говоря, в своем преимуществе, и от этого ему стало еще хуже,
но вскоре все утряслось и успокоилось, и в дальнейшем отношения стали
складываться по формуле, предложенной Оливье, но устраивающей обоих: "Мы
друзья, но ты командир".
Итак, Собачье Пробуждение состоялось, и настало время подумать об его
последствиях и о формах его расширения, и на этом этапе Дима проявил
больше осторожности и предусмотрительности, не стал трезвонить по всем
углам, что вот, дескать, появился у меня говорящий пес, сам, дескать,
научил, но порешили они с Оливье первое время сидеть тихо, а Дима пусть
разнюхает мнение специалистов на сей счет. Словом, к рекламе Дима не
спешил, помня, что еще ни один клоун никогда не получал Нобелевской премии
и вряд ли когда получит, а Оливье - тот просто не был заинтересован в