"В.Травинский, М.Фортус. Поединок с гестапо " - читать интересную книгу автора

рва, режь, еще бы немножко шире!"
Расползалась, расползалась дыра, разъезжались углы и простенки,
неровный четырехугольник, вырезанный ножом в камне, в ширину уже почти
равнялся плечам.
Решетка была ржавая, прут выдернулся и согнулся легко. А выдержит он?
Э, да что там, другого нет. На топчане одеяло, в дело одеяло. Брюки, куртка,
рубашка, кальсоны... Ну, кинжал, напоследок!
В темноте он резал на длинные полосы все матерчатое, что нашлось. Резал
и связывал, связывал и сплетал. Одеяло - старье, гниль, кальсоны тонки,
черт! В два раза все равно не хватит. Хоть бы кусок веревки!
Была середина ночи, густая предрассветная темь. Он закрепил свой ржавый
крюк из решетчатого прута в ямку, выдолбленную в подоконнике, намотал на
правую руку "канат". Коротко вздохнул. И втиснул плечи в отверстие.
Когда в обыденный мир врывается необычность, в мире начинаются странные
ошибки, неожиданные срывы. Предосторожности, выработанные в расчете на
средний уровень, оказываются никчемными, препятствия - бессильными, охрана -
парализованной. Поэтому отчаянным предприятиям часто сопутствует
поразительная удача, - просто потому, что те или иные "предохранители" не
рассчитаны на "отчаянный режим" и просто-таки не успевают сработать. Вот он
болтается в воздухе на фоне тюремной стены, Вася Порик, скрипя зубами от
боли, перебирает руками по "канату" - где же ты, охрана? Где прожектора, где
собаки, где постовые? Сто охранников, вы не видите? Он спустился на землю,
вот он стоит, полуголый, открытый, хватайте его, ему некуда скрыться! Он
даже не слишком торопится, он дергает за "веревку", он хочет сорвать свой
крюк с подоконника и никак не сорвет! Несколько долгих-долгих бесконечно
страшных секунд он теребит "канат", крюк отцепляется, крюк падает и
ударяется о землю, громко ударяется о землю, - неужели вы ничего не слышите?
Он перебегает ваш двор, так вот, в открытую берет и перебегает ваш
укрепленный и неусыпный двор, он подбегает к стене, останавливается, широко
размахнувшись, кидает на вершину стены свой крюк, а крюк падает обратно,
второй раз падает обратно, в третий раз ни за что так и не зацепляется
наверху... Учтите, идут ваши последние минуты, это очень упорный человек,
Василий Васильевич Порик, он опять бросит свой крюк, он все-таки зацепит
свой крюк за верх, он лезет по "канату" на стену, - ну, где же вы, великие
специалисты Гиммлера, чему вас учили в подберлинских школах, он же уйдет,
Порик, уйдет с четырьмя ранами в теле, взберется ранеными руками и ногами на
стену, - где же вы, гестаповцы, где ваши ищейки?
Вот они. Вася пластом лежит на гребне стены и смотрит вниз на свою
приближающуюся смерть. По внутреннему проходу между стенами идет патруль -
два эсэсовца и собака. Они подходят, они весело болтают о пустяках, они
прямо под Пориком, он заглядывает сверху в чуть блеснувшие от фонаря черные
промоинки дул, и они проходят, неспешным шагом проходят под ним, даже не
взглянув вверх, не увидев, не услышав, не почувствовав Васю над своей
головой! Они заворачивают, у них за спиной Вася сползает по "канату", опять
сдергивает крюк и опять кидает его наверх - на вторую стену. Он ползет
теперь долго, он по сантиметру продвигается выше, пальцы его не слушаются,
они отказываются сжиматься, они работали сегодня за двадцать, за пятьдесят,
за сто пальцев! И Порик, упираясь ногами в стену, немножко отдыхает и
карабкается вверх в обхват, обнимая "веревку".
И на последнем спуске, уже с той, с нетюремной стороны, в последнюю