"Джефри Триз. Фиалковый венец." - читать интересную книгу автора

- Ну, милая, пора!.. Тише, тише, милая! - ласково шепнул он кобыле.
Кто-то подставил ему колено, и вот он уже сидит на квадратной попоне,
заменяющей седло, и легонько постукивает пятками по бокам Звезды, чтобы
она вышла на дорогу.
- Расступитесь! Расступитесь! - кричали распорядители.
Но никто не обращал на них внимания. Вот когда вдали раздастся
трубный сигнал и в сумерках замелькают огненные пятна, тогда и наступит
время очистить дорогу. И десять растерянных юношей, почти еще мальчиков,
сидели на своих лошадях в самой гуще шумной, колышущейся толпы.
Вдруг Алексид совсем рядом опять увидел Гиппия, вернее - его спину.
Он что-то говорил, но не визгливо и напыщенно, как обычно, а вполголоса.
Если всегда он говорил так, словно ему было безразлично, что его слышит
весь мир, или, вернее, так, словно хотел облагодетельствовать своими
речами как можно больше слушателей, то теперь он почти шептал, и Алексиду
удалось уловить только один загадочный обрывок фразы:
- ...черезвычайно опасно!
Сначала Алексид решил было, что Гиппий говорит о скачках. Кое-кто из
отцов высказывал мнение, что неопытным юнцам не следовало бы позволять
мчаться в темноте по полям сломя голову. Но ведь у Гиппия нет сына. Или,
может быть, он одолжил другу ценную лошадь, а теперь боится за нее? Однако
ответ человека, к которому обращался молодой щеголь, показал Алексиду, что
и это его предположение неверно.
- В подобных случаях приходится пренебрегать опасностью. Да в
сумерках она не так уж велика, а с каждым мгновением становится все
темнее.
Как же так - чем темнее, тем безопаснее? Алексид навострил уши, но
больше ему ничего не удалось услышать. Какие странные слова! И еще одна
вещь, не менее странная: на собеседнике Гиппия была широкополая
пастушеская шляпа, надвинутая на самые глаза. Какой благородный афинянин
надел бы такую шляпу? Да и любую шляпу, если день погожий, а он не
отправляется в дольнюю поездку. Однако речь незнакомца выдавала в нем
человека образованного, да и Гиппий никогда не стал бы обходиться так
почтительно с простым пастухом.
Может быть, они задумали каким-то образом помешать честной борьбе на
скачках?
Но Алексид тут же отбросил эту мысль. Гиппий, конечно, не побрезгует
никаким обманом, лишь бы выиграть состязание, и, возможно, он захочет,
чтобы скачку выиграла его фила, хотя этим состязаниям никто не придает
большого значения. Но, когда состязаются все десять фил и бежит восемьдеся
лошадей, каким способом, пусть даже самым подлым, может он обеспечить
победу своим? Тем не менее Алексид решил после начала скачек не спускать
глаз с Гиппия и его собеседника.
Тут над темными полями пронесся далекий звук трубы. Толпа зашумела.
- С дороги! - кричали распорядители, размахивая жезлами.
- Вон, вон они! - раздавались голоса зрителей, примостившихся на
стенах. - Глядите, факелы!
Вскоре даже те, кто стоял у дороги, тоже увидели, как в темной дали
замелькали огненные точки. То и дело, какая-нибудь из них на мгновение
исчезала за гуппой деревьев или в ложбине, порой две-три сливались в одну
пылающую комету, тут же вновь распадавшуюся, когда всадники вырывались