"Эльза Триоле. Луна-парк" - читать интересную книгу автора

разве стал бы рисковать будущим моих детей? Но в наши дни нет больше
нравственных устоев. И поверьте мне, мсье, тут одна женщина замешана. Она-то
и сбила его с толку.
- Женщина? Что же вы молчали, Антуан! Дождались, пока я соберусь
уезжать! А я-то думал, что истории конец! Придется к вам еще раз
приехать... - Жюстен положил руки на баранку. - Непременно приеду, поел я
превосходно и с вами побеседовал... Спасибо, Антуан!
Жюстен сунул Антуану щедрые чаевые - во второй раз, - и машина
тронулась.

Дни явно стали длиннее. Сколько всего успел сделать сегодня Жюстен -
подымался в лагерь, завтракал, долго беседовал с Антуаном и все-таки ехал
обратно по еще залитой солнцем дороге. Сидя за рулем, он с удовольствием
думал о том, что сейчас вернется к себе, в свой собственный дом. Он
представлял себе спальню, библиотеку, письма на столе... Да, ему вдруг
захотелось снова взглянуть на эти письма. Он гнал машину со скоростью сто
километров в час, отпер калитку с приятным чувством собственника, поставил
машину в гараж, прошел в кухню через столовую с красным плиточным полом, всю
в желтых полосах от солнечных лучей, проникавших сквозь прорези закрытых
ставен, повесил плащ в маленьком холле и вошел в библиотеку.
Ах, как приятно вновь очутиться в этой большой комнате с высокими
окнами, из которых уже ушло солнце (теперь оно светило со стороны столовой).
Красное кресло ждало его возле книг, рядов книг с их тускло-золотыми, с их
алыми и коричневыми корешками - своеобразная роскошь, которую не придумает
ни один декоратор и которая создается постепенно, с каждым новым
поставленным на полку томом. Жюстен почувствовал даже какое-то уважение к
хозяйке дома, жившей здесь до него... Была ли она той самой Бланш, которой
принадлежали письма? Ну, конечно же, это она, Бланш Отвилль. Жюстен бросил
взгляд на разбросанные по столу письма и прошел в ванную комнату,
расположенную за спальней, помыть руки и надеть домашние туфли.
Ах, эта ванная! Только женщине может прийти в голову мысль покрыть
бобриком пол в ванной, а ванну обшить красным деревом. Большое зеркало в
золоченой раме послушно отражало блеск медных, изогнутых, словно лебединая
шея, кранов. Три рожка стенного бра были прикрыты абажурами лилового оттенка
в форме ириса. Все это так безнадежно давно вышло из моды, что Бланш тут,
конечно, была ни при чем, просто ванная досталась ей именно в таком виде.
Жюстен вернулся в библиотеку, постоял у окна, глядя сквозь решетку,
закрывавшую широкий проем в задней стене, на зеленые волны ржи. Он не думал
ни о чем, чувствуя восхитительную легкость ни на что необращенной мысли. Он
зажег лампу под опалово-белым абажуром и сразу попал в ее заколдованный
круг.
Он обвел взглядом разбросанные по столу листки... Неожиданно ему
бросилось в глаза еще одно письмо, написанное мелким почерком журналиста
Пьера Лабургада, который блуждал где-то далеко-далеко по морям. Жюстен
выудил это письмо из груды прочих:
Послушай, Бланш, неправда, что для тебя главная ставка в жизни - это
твоя профессия. Ты мне столько раз повторяла, что стала летчицей случайно,
назло всем, из упрямства, а вовсе не по призванию...
Бланш Отвилль, владелица дома, оказывается, летчица! Жюстен резким
движением пододвинул кресло к письменному столу, так поразило его это