"Эльза Триоле. Луна-парк" - читать интересную книгу автора

книги, предупредительно открывавшиеся сами, как будто они привыкли
предлагать определенные страницы взору, искавшему в них неизвестно что.
Романы, мемуары, волшебные сказки... Перро, Гримм, Гофман и Андерсен имели
затрепанный вид и напоминали старые молитвенники, которые ежедневно листает
рука набожного католика; были здесь зачитанные чуть ли не до дыр экземпляры
"Трильби" Жоржа дю Морье, "Высоты ветров", "Замок в Карпатах", "Большой
Мон"... "Жаку-Крокан"... все сочинения Изабеллы Эбергарт, русской по
рождению и мусульманки по вероисповеданию, которая в конце XIX века
появилась в Алжире и жила там жизнью арабов... Целые полки были заняты
энциклопедиями, трудами по авиации... астрофизике, астронавтике... И когда
Жюстен усаживался перед покрытым рыжеватой кожей черным письменным столом, с
множеством ящиков, большим письменным столом, какие бывают у нотариусов, на
дешевом картонном бюваре он различал целые строчки, только отпечатавшиеся
вверх ногами. На подставке большой хрустальной чернильницы без чернил лежала
целая груда карандашей, перочинные ножи, машинка для чинки карандашей... В
изящных коробочках из твердой, гладкой, побуревшей с годами кожи хранились
марки, скрепки, канцелярские кнопки, а в кубке из молочно-белого опалового
стекла - монеты разных стран... В серебряном бокале без воды - роза и
несколько высохших веточек ландыша...
Жюстен мог сидеть здесь часами без дела, бродя мыслями и взглядом
неизвестно где. Ему нравилась эта комната, ее стены, укрытые второй стеной
книг, их теплые живые объятия. Потолок здесь был довольно высокий, так как
двухсветная библиотека прорезала оба этажа, это придавало ей сходство с
часовней, тем более что стена с одной стороны закруглялась и здесь за
деревянной обшивкой, срезавшей угол, находились вделанные в стену шкафы;
узкие и высокие окна, казалось, созданы были для цветных витражей. Когда
Жюстен в первый раз опустил занавески из бумажного штофа, длинные и поэтому
чуть торжественные, и зажег лампу из молочно-белого стекла, он вдруг так
остро ощутил себя непрошеным гостем, ворвавшимся в чью-то чужую интимную
жизнь, что невольно оглянулся, словно его застигли на месте преступления. В
самом деле, этот дом был наполнен, нет, не призраками и привидениями, а
чьим-то живым и постоянным присутствием.
Для чтения он выбрал "Трильби". Дух этой книги как-то удивительно
соответствовал духу дома, и Жюстен с умилением листал пожелтевшие страницы
томика. Сам он никогда не читал этой вещи, но его мать - англичанка - в
детстве рассказывала ему загадочную историю женщины, которая, обладая
изумительным голосом, не могла спеть даже "Чижика" из-за полнейшего
отсутствия слуха, но затем некий чужеземец данной ему таинственной властью
сделал из нее чудесную певицу. В тот день, когда этот человек умер, Трильби
в самом расцвете своей славы, при полном зале вдруг потеряла голос.
Сидя в красном бархатном кресле среди книжных полок, Жюстен отдавался
на волю баюкающих интонаций неторопливого английского рассказа, голосу
воспоминаний автора "Трильби", своим собственным воспоминаниям, и ему
чудилось, что он познакомился с человеком, о котором ему много рассказывали.
Трильби естественно прижилась в этом доме.


* * *

Как-то утром он вернулся с прогулки раньше, чем обычно, с твердым